Заниматься обсуждением чьей-то ашкафы в тот момент Семён был ни в какую не согласен. Возвышающаяся над Семёном фигура Славика навела Семёна на мысль продолжить игру слов и подшутить над своим низким ростом.
- Они высокие люди, - сказал он с улыбкой.
Славик в недоумении выдержал паузу и повторил:
- Они большие люди.
- Высокие люди, – повторил Семён, опять улыбаясь.
В глазах у Славика потемнело. Мысли прокрутились в его голове за считанную долю секунды: «Он издевается надо мной. Он смеётся над моим высоким ростом и над моей ашкафой. Он хочет сказать, что это у меня, а не у аврехов, неправильная ашкафа».
Славик приблизился к Семёну вплотную, держа в обеих руках большую бутыль с клеем, и приблизил её к Сёминому подбородку. Лицо Славика исказилось, его глаза заблестели ядовитым сумасшедшим огнём, и он процедил сквозь зубы:
- Подъ*бывайся к своей жене, а не ко мне!
Для Семёна эта картина оказалась столь неожиданной и сюрреалистичной, что он не сразу сообразил, что происходит. Правильные слова, однако, вышли из его уст словно сами собой.
- Странный ты человек, Слава! - сказал он ровным голосом, повернулся и пошёл восвояси.
…Семёну вспомнился рассказ о погроме в Хевроне, когда араб, который работал в хевронской йешиве и был очень дружен с йешиботниками, первым поднял на них руку. «Гой остаётся гоем, - подумал Семён. - Но нет, – одёрнул он себя, - ведь Слава не гой. И вообще, если человек всего лишь один раз оступился, разве его уже можно списывать на свалку истории?»
Через несколько месяцев в городе, где жил Семён, произошла страшная трагедия. 40-летний прозелит, аврех колеля, в шабат нанёс множественные ножевые ранения своей жене, после чего выбросился из окна. Ранее у этого мужчины никаких психических отклонений не замечали. Его супруга, пришедшая в сознание через неделю интенсивной терапии в реанимации, рассказала, что они с мужем любили друг друга и ни разу за свою совместную жизнь не поссорились. Она отказывалась понять, как такое могло произойти.
Семён вспомнил выражение глаз Славика, когда тот держал в руках бутыль с клеем. «Наверное, - подумал Семён, - такими же были глаза прозелита-женоубийцы в момент преступления. Ну, Семён, ты ещё легко отделался! - с кривой ухмылкой сказал он мысленно сам себе. - Да, люби прозелита, но помни, что в любой неожиданный момент в нём внезапно может проснуться гой!»
"Ложные грузины", или Homo vulgaris
Неприятное чувство после инцидента со Славиком не покидало Семёна. И он задумался: «А может, я сам виноват?», и погрузился в воспоминания о своём прошлом, о том времени, когда он был неженатым студентом йешивы.
Одной из ярких личностей той йешивы был Соломон. «Какой светлый человек этот Соломон, - думал тогда Семён, - как луч в тёмном царстве!». Соломон, еврей из Грузии, лет сорока, в сандалиях, высокий и худощавый, с длинной бородой и орлиным носом, был на редкость радушным человеком, даже подчёркнуто радушным. Он очень резко выделялся на фоне вечно угрюмых и не здоровающихся бывших ленинградцев и москвичей средних лет, в прошлом отказников, - "костяка" русскоязычной иерусалимской йешивы. Те смотрели на Соломона с плохо скрываемой неприязнью. Тоже, видишь ли, культуре поведения поучать нас будет, грузин грёбаный! Но Соломон как будто ничего не замечал. Или делал вид. Всегда громко здоровался, с улыбкой от уха до уха, демонстративно открывал настежь входную дверь в йешиву, широким жестом пропуская перед собой коллег, но главное - совершенно безвозмездно занимался со студентами, которые сильно нуждались в учителе и не умели учиться сами. Он тратил на них каждый день целые часы, вместо того, чтобы посвящать время собственной учебе. А учиться он умел. И преподавать тоже. При виде его некоторые ленинградцы вместо приветствия, казалось, втягивали шею в туловище, желая провалиться сквозь землю.
В течение нескольких лет таким добровольным подопечным Соломона был Булат – невысокий пухлый еврей лет за 50; весёлое выражение на его лице периодически сменялось кислой миной. Булат, приехавший из Тбилиси, был земляком Соломона. Казалось, эти два человека нашли друг друга – вместе они всегда казались весёлыми и радостными. При виде Соломона кислая мина тотчас исчезала с лица Булата, и с него не сходила довольная улыбка.
Соломон с Булатом читали Талмуд на иврите, а Соломон переводил и объяснял Булату по-грузински. В перерывах они что-то бурно и весело обсуждали на этом языке, звучащем, как дробь автомата. Семёну всё это очень нравилось. А ленинградцы терпели молча.