Другой пример: отец Гавриэля ставит в основном классику. Одно из редких исключений - пьеса по мотивам повести "Республика", в которой до боли натуралистично повествуется о трагедии русских в Таджикистане, которую они пережили с распадом Союза: прежде привилегированная группа населения внезапно превращается в изгоев, объект резни, физических и моральных издевательств. Более того, и в России, куда они бегут, их принимают холодно. В выборе пьесы режиссёром, я думаю, сыграл роль тот же самый стимул: доказать прежде всего себе самому, что ты – на стороне униженных и оскорблённых. Хотя бы на сцене. Такое вот "человеколюбие", как мне кажется, – оно следствие глубокой душевной травмы, пережитой режиссёром в связи с Холокостом. Я думаю, что именно поэтому отец Гавриэля смотрит на любых людей, проявивших героизм, через призму "презумпции святости", и не допускает ни малейшей критики в их адрес.
- Это единственная пьеса современного автора, которую он поставил? - спросила Инна.
- Нет, ещё он поставил пьесу своего сына - Гавриэля, - по мотивам "Катерины Измайловой" Лескова.
- А, поставил, значит, по блату! Ох, выгодно же всё-таки молодому сценаристу иметь папу-режиссёра с собственным театром!
- Ну почему же, Инна?! Постановка имела огромный успех в четырнадцати странах мира. Очевидно, и сама пьеса тоже выдающаяся.
- А почему Гавриэль выбрал "Катерину"? Конечно, это одна из вершин русской литературы, но всё-таки порнография какая-то? - спросила Инна.
- А почему в интервью он допустил такую вульгарность и сравнил изучение Торы с интимной жизнью? - ответил Семён вопросом на вопрос.
Семинар в Иерусалиме
- Семён, говорит Нафтали! Нас пригласили на раввинский семинар, посвященный теме липовых гиюров. Это будет в Иерусалиме. Мы должны поехать и там выступить.
- Хорошо, - ответил Семён.
Первый "круглый стол", в котором они участвовали, был посвящён приближению евреев к Торе (так называемый кирув рехоким). Какое отношение это тема имеет к гиюру, Нафтали с Семёном пока не поняли. На сцену поднялся ведущий – известный кирувщик по фамилии Помпелиус. Это был мужчина лет шестидесяти, с чрезвычайно массивной бородой, которая делала его облик отдалённо напоминающим православного священника. Но двубортный костюм при этом выглядел на нём как-то "водевильно". В Союзе он был комсомольским работником и деятелем культуры, но потом отсидел в лагерях за сионизм.
В Израиле как общественный деятель Помпелиус стал почему-то чрезмерно рьяно, без чувства меры, плясать под дудку религиозного истеблишмента, и так совсем потерял себя как личность. Это не повредило его ореолу героя, "борца против советской химеры".
Первым делом Помпелиус предоставил слово баал-тшуве, возглавляющему русскоязычную еврейскую религиозную общину в одном из израильских городов. Это был невзрачный, тщедушный мужичок, женатый на обгиюренной гоюхе. Он начал рассказывать, какая у них замечательная община, что состоит она чуть ли не наполовину из прозелиток-неевреек, которые оказались замужем за евреями. И когда мужья стали приближаться к еврейскому религиозному образу жизни, их жёны были "обгиюрены". Мужичок всячески расхваливал этих прозелиток:
- Посмотрите, какие они набожные, как тщательно исполняют заповеди...
Нафтали с места спросил оратора:
- А прежде чем гиюрить этих нееврейских жён, была ли в каждом отдельном случае предпринята попытка, чтобы супруги разошлись? Ведь именно это еврейский Закон требует сделать в первую очередь!
Выступающий потерял дар речи – эта информация была ему совершенно неизвестной. Наступило тягостное молчание. На выручку поспешил Помпелиус, который резким движением взял микрофон и произнес напористо, с трудом скрывая гнев:
- Мы действуем сообразно с псаком40 рава Эльяшива...
Помпелиус не смог закончить фразу, потому что Семён его перебил:
- У рава Эльяшива нет такого псака, это псак рава Зильберштейна.
Помпелиус побагровел.
- Вы хотите сказать, что я лгу?! После "круглого стола" вы должны будете попросить у меня прощения, а сейчас продолжим...
Семён не выдержал и стал, повысив голос, цитировать, что и где на эту тему написал рав Эльяшив, а что – рав Зильберштейн и другие известные раввины. Ведь он на этой теме, как говорится, "собаку съел". А Помпелиус оказался не подготовлен, и ему нечем было крыть навстречу. По его лицу было видно, что он в отчаянии; его глаза налились кровью. Вслед за выступавшим мужичком и Помпелиус тоже был вынужден замолчать. Выступление оратора было сорвано.