Выбрать главу

Семён раскрыл мемуары Зиедониса Силиньша "Записки латышского легионера" и протянул книгу Нафтали. На 107-й и 108-й страницах этой книги описана вечеринка в стройбате советской армии, где автор служил после нескольких лет лагерей ГУЛАГа, куда он попал за то, что воевал на стороне нацистов.

«Наступила осень, и наш батальон перевели в Силламяэ. В Таллинне осталась только одна рота. Перед переездом майор Литвиненко приказал мне организовать прощальный вечер. Открыли ящики с водкой, коньяком и вином. У Швейницкаса я взял колбасу, масло, хлеб – одним словом, всё, что было нужно для хорошего праздника. Повара тоже были на высоте, а Розитис подготовил новую программу. Позвали всех офицеров, из наших ребят – так называемых “придурков” и командиров части.

Вначале всё было очень чинно. Жены офицеров вели себя, как настоящие дамы, и казались совершенно недосягаемыми. Но потом началось... Когда дело дошло до танцев, все уже были в хорошем подпитии, и настоящих танцев не получилось. Женщины были полу- или полностью пьяные. И наши парни были в цене. Сначала у меня попросил ключ от комнаты наш фельдшер, который ушел туда с женой нашего заведующего мастерской, которую звали, по-моему, Эста. Муж Эсты к этому времени был уже вдребезги пьян. Потом захотел пойти домой наш майор, который тоже был довольно пьян, но его жена никак не хотела уходить. "Ну, потанцуй, если хочешь, а я пойду спать", – объявил майор. Через некоторое время ушла и супруга майора, но потом вернулась, подозвала к себе Швейницкаса. И они ушли вдвоём. Это мне показалось невозможным – Швейницкаса никак нельзя было считать интеллигентным или красивым, а жена майора была очень красивая женщина...

К этому времени вернулся ветеринар с Эстой. К ним подошла жена офицера Тамма и сказала, что не знает, что делать: Хейно настолько пьян, что до дома не дойдет, может быть, его можно уложить в лазарете? Общими силами мы потащили эстонца в кровать. К этому времени большая часть офицеров уже ушла, а их жёны, не скрываясь, целовались по углам с нашими ребятами. Ветеринар опять попросил у меня ключ, на этот раз совершенно открыто перед женой Тамма. "А как же Хейно?" "Ему было плохо, и я дал ему таблетку, он не проснётся до завтрашнего дня", – ответил ветеринар. Жена Тамма повернулась ко мне и сказала, чтобы я не думал о ней слишком плохо. Хейно коммунист, ей это трудно вытерпеть, а разводиться она тоже не может, ведь у них есть дети. Она была совершенно трезвая. Я тоже был трезвый, так как должен был отвечать за клуб. Наши ребята за это время переругались из-за женщин. Мне пришлось их разнимать. В углу спала совершенно пьяная и полуголая Эста. Немного подальше одна парочка без стеснения предавалась любви. Я взял бутылку коньяка, налил коньяк в стакан, выпил залпом и пошёл к Хелене».

Прочитав, Нафтали протянул Семену книгу обратно и заметил:

- То, что здесь описано, - не показатель. Всё это происходило, когда люди были вдрызг пьяные.

- Хорошо, тогда посмотри, что Силиньш пишет в другом месте – на странице сто девяносто пять.

«Жизнь в батальоне шла своим чередом. У нас был хороший оркестр, Розитис проделал хорошую работу. В субботу и воскресенье мы проводили вечера танцев. Вначале боялись, придут ли девушки. Их пришло много, в основном, – как эстонки, так и русские – с находящейся неподалеку целлюлозной фабрики. Они жили там же в общежитии, которое представляло собой длинный барак с 50 кроватями. Наши ребята ходили туда часто. Ну да, наши ребята больше интересовались русскими. С ними было легче. Было достаточно протанцевать один вечер с девушкой, потом проводить её, и дело было в шляпе. Один раз я пошёл на танцы, но я был не особенно ловким танцором. Во время последнего танца всегда выбирали дамы. Это была такая вежливость, если какая-то из них всё же не хотела своего партнера, то не звала его на последний танец. [..]

Меня пригласила на последний танец одна миловидная невысокая русская девушка. Кое-как справился с танцем. А когда спросил, можно ли мне проводить её домой, девушка ответила, что из-за этого она меня и позвала танцевать – подруга уже ушла с каким-то парнем, и теперь она боится идти одна. Я спросил, где она живёт. В ответ услышал, что близко - в общежитии целлюлозной фабрики, то есть в этом знаменитом бараке. Когда мы вошли в барак, там было темно. Около входа был маленький светильник, который давал очень мало света. Девушка взяла меня за руку и довела до своей кровати. Глаза привыкли к темноте, и я увидел и услышал, что кроме меня тут были ещё посетители мужского пола. Где-то ритмично скрипела кровать, где-то были слышны взволнованные женские вздохи. Так что работа шла практически по всему фронту. К этому времени моя новая подруга уже разделась и приглашала меня в постель. У меня было какое-то очень странное чувство, я даже не знал её имени, и эти звуки вокруг… Девушка взяла меня за руку, у неё была очень мягкая кожа. Но и я был во многих отношениях "мягкий", и меня почему-то стало вдруг тошнить. Я выбежал за дверь. Это было в первый и последний раз, когда я был в этом общежитии».