- Алексей, - отреагировал Семён, - ну неужели всё так плохо? Вокруг - и в Хабаде, и не в Хабаде - один сплошной "порочный" кирув45. Неужели нет никакой надежды?
- Смотри, Семён, - ответил Алексей. - Мои дети, чтоб они были здоровы, с малых лет воспитывались в хабадских учебных заведениях. А некоторые из них и до сих пор там учатся. За годы учёбы они и их одноклассники видели всё, что только можно себе представить: интриги, скандалы, расследования, смены руководства, отвратительные увольнения лучших педагогов по нелепым поводам, введение возмутительных ограничений, несправедливость, кумовство, расизм, подтасовки, двурушничество и чёрт знает что ещё. Их несправедливо наказывали. И справедливо тоже. Не брали туда, куда они хотели попасть, под оскорбительными предлогами. Чего только не было! И ничего. Я смотрю на них. На их друзей и подруг. Слава Богу, это весёлые, жизнерадостные, набожные молодые люди, знающие жизнь, знающие себя и знающие, кем они хотят быть.
В классе каждого из них был один… Или два. Или даже три переставших - пока - соблюдать заповеди. Совсем или по большей части. Если их поминают, то медленно и печально. Лучше так, чем с горящими от азарта глазами. За прошедшие годы у меня была масса претензий к учебным заведениям, в которых учились мои дети, и к конкретным педагогам и администраторам. Но, в общем и целом, я очень, очень благодарен за то, что система дала моим детям. Хотя у меня есть мечта: самому открыть религиозную школу, в которой не будет многих из тех недостатков, которые я перечислил!
- Значит, не всё потеряно? - спросил Семён.
- Ну, может быть, - ответил Алексей.
«Великий мечтатель! - подумал Семён, покинув своего собеседника. - Большая, святая душа в чужом, нееврейском теле… Ах да, совсем забыл: чудеса Торы… Ну да, и здесь, наверное, тоже… в какой-то степени». Но, в отличие от Гедальи, который первым делом взял себя в руки и завязал со всеми своими дурными привычками, и лишь спустя несколько лет после этого надел одежду ультраортодокса, - Алексей пошёл противоположным путём: сперва одежда, и только через несколько лет - жёсткая самодисциплина. Вначале его привлекали прежде всего внешние формы, а сутью он проникался медленно. Да, ему очень мешало его нееврейское тело. И в этом не его вина.
«Счастлив Алексей или несчастен? - думал Семен. - Его судьбу можно считать трагичной или удачной? Конечно, если смотреть глазами Торы, его судьба – великое чудо. Ибо естественным стечением обстоятельств он, как и тысячи ему подобных полукровок, евреев по матери, вырос бы неевреем, и всё тут. Можно сказать, Всевышний схватил его за воротник, и почти насильно вытащил из гойского болота, и привёл его к Торе. Душой Алексей сразу воспринял её свет, и хотя его тело нещадно этому сопротивлялось, в конце концов, стал в полной мере религиозным евреем и заслужил удел в Будущем Мире. Конечно, он заплатил за это нелёгкой ценой. Но чувствует ли он себя счастливым в этом, бренном мире?»
Ну, наверное, и не столь это важно. И всё же... Алексей потерял почти всё: здоровье, семью, любимое дело, общество, в котором его уважали. Да, он женился во второй раз и не потерял контакта с детьми от первого брака, но это всё равно, что осколки от хрустальной вазы, которыми временами любуешься, но которые не могут заглушить боль великой утраты... На людях Алексей по-прежнему хорохорится, острит, но те, кто знал его раньше, чувствуют в нём глубоко спрятанный надлом.
Семён вспомнил описанные в книгах Оливера Сакса случаи страшной нейромышечной патологии, которую больные поначалу даже не осознавали. С большим трудом и изобретательностью доводил врач до их сознания понимание их состояния. И с этого начинался тяжелейший, но удивительнейший путь коррекции, в результате которой к больным возвращались, хотя бы частично, утраченные функции. Очевидно, Алексей интуитивно чувствует, что что-то не так, что он ещё недостаточно изменил себя, и что, может, все эти напасти – язык Всевышнего, который говорит ему: «Алексей! Ты ещё не всё исправил! Держись и не падай духом!» И раз так, значит, есть шанс, что Алексей и в этом мире, подобно библейскому Иову, вновь обретёт счастье и покой!
Прозелитка Скайдрите
Скайдрите родилась в тихом провинциальном латвийском городке, недалеко от границы с Эстонией. Быт был небогатым: водопровода дома не было, воду носили вёдрами из колодца во дворе, там же был и туалет – деревенский, тоже без воды. В плане быта жизнь простых тружеников с обретением Латвией независимости, к сожалению, никак не изменилась к лучшему. Но, тем не менее, у Скайдрите и её брата Гундарса было, можно сказать, счастливое детство. Любящая и заботливая мать не давала детей в обиду.