Семён в общих чертах знал эту историю уже больше тридцати лет, но в деталях Ариэль рассказал ему её только теперь.
- Ну, папа, конечно, пошел в КГБ, подал жалобу на этого гэбиста. Потом его туда вызвали, и солидный работник извинился: «Произошла ошибка. Мы хотели сотрудничать, а ваш сын оказался худосочным!»
- Ариэль! - обратился Семён к брату. - До папиного бесстрашия нам далеко. Но мы, как выскочки, пытаемся наперегонки его копировать и постоянно в этом друг с другом соревнуемся.
- Ну, может быть, что-то в этом есть...
Отцовские уроки
В семь дней траура принято, что скорбящие кровные родственники собираются вместе в доме усопшего и вместе принимают гостей, приходящих утешать семью. По техническим причинам Ариэль с Семёном решили, что они вместе с мамой будут справлять траур не в квартире родителей, а у Ариэля. Семёну же там было не совсем по себе, потому что к Ариэлю каждый день приходило много гостей, а к Семёну - ни одного. В принципе, он и не ожидал, что к нему кто-то приедет - ведь Семён жил в трёх часах езды оттуда, да к тому же люди из его окружения боялись ехать в такое опасное место.
Посоветовавшись с раввином, Семён решил в пятницу поехать домой, принимать утешающих на исходе субботы, после чего взять такси и возвратиться к Ариэлю.
На исходе субботы к Семёну пришли большинство соседей из его дома, многие из прихожан его синагоги, студенты посещаемых им колелей. Народу было достаточно. Как правило, каждой новой партии гостей Семен начинал рассказ об отце с истории, как Максим позорил антисемитов.
- В папе удивительным образом сочеталось бесстрашие и благородство с исключительным состраданием и чувствованием другого человека, даже совершенно чужого. Как минимум, целый год его мама, то есть моя бабушка, - а перед этим её сестра, - были прикованы к постели. Папа самоотверженно их обслуживал, делал для них всё; никто из родственников, в том числе и мы с братом, ему не помогали. В моих глазах это - немыслимый подвиг. Я вам расскажу только один эпизод, который иллюстрирует одновременно все его уникальные качества.
Стоит папа в поликлинике, в очереди к врачу, а за ним - пожилая женщина, тоже ожидая, облокотилась о перила. Вдруг одна баба заорала по-латышски: «Что вы тут облокотились?! Вы же прямо висите на мне! Понаехало тут всяких, возвращайтесь в свою Россию!» Бедная старушка поняла, что кричат на неё, но никак ответить не могла - латышским она, на своё горе, не владела. Но за неё вступился папа, и на чистом латышском языке обратился к женщине, обидевшей старушку: «Постыдитесь, вы, молодая женщина! Вы что, не видите, что перед вами пожилой человек? Ей же надо за что-то держаться! А вы можете и отойти! У кого вы научились такому хамству?» Баба осеклась и заткнулась.
Прошёл примерно час, Максим вышел от врача и уже был на улице, как вдруг услышал пронзительный вопль на чистейшем русском языке: «Эй, жидяра, живо пиздуй в свой Израиль!» Максим поднял глаза – это была опять та самая "латышка", оравшая на старушку. Максим улыбнулся и спокойным голосом, как бы удивлённо, обратился к нахалке: «Ах, так ты, милочка, оказывается, русская? Так что ж ты из себя латышку-то строишь?» Баба побледнела и молча побрела восвояси.
Такой был мой папа; в нём сочетались все эти качества: активное сострадание, благородство, умение моментально поставить обидчика на место. Но он обладал ещё более удивительным качеством: давая совет, умел полностью абстрагироваться от своих личных интересов и предвидеть развитие событий.
Однажды он таким образом повернул мою жизнь в кардинально новое русло. Мой брат первым сделал тшуву, стал религиозным. Я, можно так сказать, шёл по его следам, и примерно через год после него тоже, как и он, стал "мизрахистом" – последователем сионистского направления в ортодоксальном иудаизме. Когда я учился на третьем курсе музыкального училища, в преддверии зимних каникул мне позвонили из московской религиозно-сионистской йешивы в Кунцево, и пригласили приехать к ним на каникулы. Через неделю я, однако, получил новый неожиданный звонок: звонил рав Смит из Лондона, которого теперь "двадцатка" вильнюсской синагоги избрала своим главным раввином. Он пригласил меня в свою йешиву, которую организовал в Вильнюсе. С ним я познакомился за полгода до этого, когда сопровождал посланника организации "Бней-Акива" Илана Йинона в его поездке по Литве. Рав Смит был известным ультраортодоксом и непримиримым врагом мизрахистов.