Потомки амалекитян
(«- Так кто же потомки амалекитян?
- Сегодня неизвестно».)
На одном из уроков преподаватель рассказал ребятам о заповеди уничтожить народ амалекитян. Это было для Славика принципиально новым. Хотя он и отслужил в армии, и умел не давать себя в обиду, по натуре он был пацифистом. Да и от преподавателей в йешиве он не раз слышал: «Иудаизм - мирная религия». Что-то тут было непонятно.
- Реб Цви, как же Всевышний мог такое заповедать - убивать женщин и детей?
- А как ты думаешь: немцы, которые не только убивали еврейских женщин и детей, но и делали это к тому же изощрённо, зверски, - не заслуживают смерти? То же самое делали в древности амалекитяне.
- Немцы - потомки амалекитян? - спросил Славик.
- По некоторым сведениям, так вроде полагал Виленский Гаон, который жил задолго до Второй мировой войны. Как же оно на самом деле, мы не знаем.
- Так кто же потомки амалекитян?
- Сегодня неизвестно.
Вдруг Славик вспомнил фотографии из книги про еврейские погромы на Украине. Ему стало не по себе. Он захотел поскорее отогнать от себя страшные мысли.
Израиль, Бней-Брак
(На шабат к Геннадию)
Через полгода настал Славин черёд уезжать в израильскую йешиву. Руководство московской йешивы не "мариновало" ребят, а как только ученик был уже достаточно подготовлен, его посылали в Израиль. Славик оформил в израильском посольстве визу на ПМЖ, – его свидетельство о прохождении гиюра, подписанное московским раввинским судом, приняли без вопросов, – и стал собираться к отъезду. Без особых приключений, уже через три месяца, он был в бней-бракской йешиве.
Первым делом Славик купил себе приличную одежду по харедимной (строго ортодоксальной) моде – чёрные костюм и широкополую шляпу. В армии его приучили к форме, и вообще: зачем отличаться?
Славик уже привык штудировать Талмуд и на иврите общался сносно. Но в йешиве было мало русскоязычных студентов, и иногда на душе становилось тоскливо. Однажды Славика заметил бородатый еврей средних лет и подошёл познакомиться.
- Здравствуйте! Вы говорите по-русски, верно? Меня зовут Геннадий, я из Киева. Приятно познакомиться. Давно в Израиле? - и протянул руку.
- Месяц. Меня зовут Слава, - он запнулся. - То есть Эльяким. А сколько вы?
- Я два года. Не хотели бы вы прийти к нам на шабат? Я живу здесь недалеко.
- Большое спасибо, с удовольствием.
Славик обрадовался. Шабат в израильской йешиве проходил довольно скучно, да и еда была скудная. Несколько раз израильтяне приглашали его то на вечернюю, то на утреннюю трапезу; покушать там можно было, конечно, получше, но Славик ощущал себя там, как мухомор среди боровиков. Всё вроде бы хорошо, и люди как будто приятные, но его не покидало ощущение, что вокруг него - куклы, а он сам - лягушка. Душевный контакт с израильтянами не получался.
В Израиле религиозная эйфория Славика стала постепенно рассеиваться. Реальность оказалась не совсем такой, а вернее - совсем не такой, какой он её себе представлял, находясь в московской йешиве. Здесь, в Израиле, каждый жил своей жизнью. Славик считал себя идеалистом и думал, что попадёт в этакий земной иудейский рай таких же, как он, идеалистов. На самом же деле - так теперь стало казаться Славику - религиозные евреи идеалистов из себя только строили.
У Геннадия дома Славик впервые после приезда в Израиль почувствовал себя полноценным человеком. Хозяин дома, бывший инженер, и его супруга были интеллигентными украинскими евреями, недавно ставшими религиозными. Не израильский "хумус-тхина" и пластмассовые туземные лица, а вкусная еда по-советски, непринуждённый разговор по-киевски и водочка в умеренных количествах (даже обычно непьющий Славик здесь так размяк, что не смог отказаться от лёгкой выпивки) - всё это обильно смазало иссохшую за месяц Славину душу.
Через две недели Геннадий вновь пригласил Славика на шабат. На этот раз, помимо хозяев, там были их дочь - симпатичная чернявая девушка Инна и невысокий горбун Саша. Славик предположил, что Саша не был религиозным, потому что он не произносил благословений; видно, нацепил белую атласную кипу5 явно лишь из приличия. Во время трапезы Саша неуёмно пил, быстро дошёл до кондиции и стал громко распевать песню Юрия Антонова: "Море, море". Славик заметил, что Инна с трудом сдерживается, чтобы не прыснуть со смеха.
На утренней трапезе Саши, благо, уже не было, но пришла младшая дочь хозяев с мужем и дочкой-младенцем. Мужем оказался молодой парень, которого Славик встречал в московской йешиве в самом начале своего пребывания там! Взаимной радости не было предела.