В игру он все-таки включился, но отбегал оставшиеся полчаса как-то машинально. Не отдавал пас, когда следовало, запорол два голевых момента, наступил на мяч, едва не разбив носа. Версии — зародыши сюжетов — захватили разум, и футбол шел уже параллельно литературе. Ни то, ни другое не приносило успеха.
…Олимпиада была в самом разгаре. Республика Гулиганда прислала мощную команду. Они выигрывали все подряд. Рекорды сыпались, как из рога изобилия. И никакого допинга.
— Что уж говорить, — шептались журналюги. — Если даже в прыжках с шестом они «золото» и «серебро» взяли. Причем раньше про этих парней никто и слыхом не слыхивал. Ни про Симона Гуля, который стал чемпионом. Ни про Кассата Гали, занявшего второе место.
Главный претендент на первенство, абсолютный чемпион и рекордсмен, испанец Картоньес взял лишь «бронзу». Причем третье место отстало от второго аж на 6 сантиметров — пропасть!
Медики в лабораториях только разводили руками, губя в исследованиях литры темной африканской крови. Ничего запрещенного. Количество гемоглобина и то не повышено.
— Как они побеждают? — недоумевали все. — Что у них за чудо-тренеры? Каковы методики? Никогда бывшая колония в спорте не блистала. А тут — на тебе! И только один человек — бегун на 1500 метров из России — Игорь Чудовищев «раскусил» их.
«Папасса»! — магическое слово колдунов «гули» — вот в чем заключался секрет таинственной команды. Это слово, этот шелест, это дыхание сорвалось с губ соперника — темнокожего Магмы Абули, когда они бежали «плечо в плечо», незаметно подталкивая и оттирая друг друга, стремясь занять более выгодную позицию у самой бровки.
Шел второй круг. Борьба была нешуточной. Никто не хотел уступать. И хоть россиянин бежал уже «скрипя зубами», оторваться темнокожий атлет не мог. Тогда-то и прошелестел прямо в ухо Игорю тяжелый выдох:
— Папасса!
Словно дополнительный моторчик включили у африканца.
— Топ-топ-топ… — стала чаще шлепать рядом левая нога соперника. Полметра… метр… полтора… Он стал удаляться. И хоть наш стайер выкладывался изо всех сил, отставание росло.
Разрыв был уже метров десять. Казалось, борьба проиграна. И тут в мозгу словно щелкнуло:
— Папасса!!!
Колдовской пароль — вот что!
— Папасса… — едва слышно буркнул себе под нос Чудовищев. И вдруг новые силы влились в мышцы. Легкие расправились. Бег ускорился. Словно второе дыхание открылось. Он настиг Магму Абули у последнего поворота на финишную прямую. И снова плечо — в плечо. Снова незаметные толчки и оттирания.
— Гу-ли-ган-да! — ритмично орал сектор с барабанами.
— Рос-си-я! Рос-си-я!!! — скандировали наши. — И-горь! И-горь! — звенели тонкие женские голоса.
— Папасса! — рявкнул ошеломленный соперник и, оглянувшись, толканул русского посильнее.
— Ах так! — возмутился отечественный стайер. — Я те покажу «папассу»!
— Па-па-па-папасса-а! — он выбрал момент и со всех сил корпусом так саданул гада, что… свалился с дивана. Прямо на локоть. От грохота в 5 часов утра проснулась и обиженно замявкала соседская кошка снизу. Сна как не бывало.
Ленька Доброхворов бросил последнюю лопату раствора в опалубку и принялся разглаживать дощечкой поверхность будущего перекрытия над погребом.
— Значит, говоришь… название уже есть… то есть, говоришь… надо сюжет. Запомните, Ватсон, — он улыбнулся в свои пшеничные усы. — Так же, как бытие определяет сознание, так и название определяет сюжет. Как, говоришь, ну…?
Чудовищев снял драные рукавицы. Вытер грязной ладонью грязный лоб.
— Ну… в общем… «Гулиганда Папасса»…
— Оп-паньки! — оторопел хозяин погреба.
Распрямился, вопросительно глядя на Игоря, и осторожно переспросил:
— Как-как?
— Гулиганда… ну, Папасса… Я, понимаешь, Лень, спать перестал. Кошмары мучают. То эта надпись такая таинственная в пирамиде древних ацтеков. Весь сон мучаюсь — перевожу. Как попугай. Читать-то читаю, а смысл понять не могу. То это бриллиант, и меня за него убивают. То планета такая вновь открытая, а на ней монстры. И опять, понимаешь, сплошное членовредительство… Ты-то сам… Вот что ты видишь за Гулигандой этой?
— Я? Гм… — Ленька задумался. — Гу-ли-ган-да Па-пас-са… Гу-лиган-да Папас-са… Гу-лига-н-н-да-а Па-а-апасса… Н-да… Если б «Возвращение на Сатурн» — то в два счета… А тут… Гул и Ган, да еще и Папа-сса… тьфу!
Он еще несколько раз проговорил название по слогам, поиграл бровями и вновь взялся ровнять бетон дощечкой.
— А-а, — наконец махнул он рукой. — Собирайся. Темнеет. Назавтра все схватится. А на следующие выходные смонтируем тут мой железный гаражик. Будет, как надо. Подсобишь болты закручивать?
— О чем речь… А как же «Папасса»-то?
— А-а, чепуха. Это так называемый многовалентный вариант озаглавливания материала. Классификация профессора Репейникова, — он скорчил гримасу. — …Н-ну, я в теорию углубляться не буду. Даю пример сюжета. Чему бы, скажем, ни противоречила твоя закавыка. Значит так: молодой талантливый ученый — непризнанный гений изобрел так называемую «папассу». Представь металлический бункер, кубов эдак на-а… — Доброхворов постучал лопатой по обломку кирпича, — …на двести. Из него выходят два лотка. В бункер подает сыпучую смесь желобчатый конвейер… Да! — вскрик испугал случайного прохожего, который кинулся сломя голову к освещенной трамвайной остановке.
— Да… — уже потише сказал теоретик. Сложил для наглядности ладони лодочкой. — Между ними, конечно, смеситель ротационного типа. Сверху поставим обогатитель первичной суспензии.
— А на хрена?
— В смысле?
— Н-ну зачем все это? Папасса эта к чему?
— Оп-паньки!.. Н-да… — задумался Леонид, — а действительно, к чему? О! — он поднял вверх указательный палец. — Точно! Все его пытают, мол что за Папассу ты такую склепал? Ведь цемент с песком, плюс воду по вкусу можно смешивать в обычной бетономешалке. А он им, мол не дуркуйте! Шали-ишь… Настоящую гулиганду вы ни в какой бетономешалке не получите. Только моя Папасса способна…
— Погоди-погоди… Что за Гулиганда-то?
— А-а… Также и они ему, мол че за хреновина-т? С чем ее едят? А он им: «Не-ет, господа хорошие. Это мое ноу-хау. И вот так за здорово живешь, бесплатно то есть, никому ничего не скажу…».
— А они?
— А они… ну, козни всякие начинают строить. Вроде жили как-то до сих пор без «настоящей гулиганды». Дай бог и дальше… Но любопытно… Ну и… э-э… — Доброхворов пожал плечами. — Погляди там за блоками, ничего не забыли?
— Ну, а козни-то, что за козни? — не унимался Чудовищев.
— Ми-илый мой! — высоченный Леонид педагогически сверкнул очками в густеющих сумерках, и Игорь понял, какой ужас будет мучить его нынешней ночью.
А Леонид отечески похлопал искателя сюжета по плечу:
— Кто автор? Ты или я? Нет, уж, уволь… Думай. Фантазируй. Пробуй.
— Так это… Совместное можно. Ну, соавторство, допустим…
— О-хо-хо… — тяжело вздохнул Доброхворов. — И рад бы в рай, да грехи не пускают. Сам видишь, место под гараж выбил. Пока снега нет, надо мою железку поставить. А то весной погреб подтопит — пиши пропало. Да к тому ж у меня «Повелитель материка-19» созрел, — он постучал по лысеющему черепу. — Здесь пока… Допишу — там поглядим.
— Значит, говоришь, бункер, да желобчатый конвейер?..
— Ну… возьми для начала какую-нибудь техническую книгу. С чертежами. А еще лучше…
Друг, товарищ по перу, он же постоянный советчик и критик «чудовищного» творчества, был человеком легковесным во всех отношениях. Звали его редким славянским именем Корней. Корней Зотов. Комплекция юнги. Быстрая речь. Тонкие черты лица.
Для него совершенно не существовало проблем. А которые существовали — он не замечал. Во всех трудных случаях он мог предложить как минимум три выхода из ситуации. И все, что бы ни случилось, суть закономерности судьбы — вот его кредо.
…Продолжая одной рукой сдерживать напор шалуна-сынишки, второй, хозяин квартиры распечатал печенье, заварил чай, порезал булку, открыл варенье и достал масло из холодильника.