— Благодарю покорно! Все эти взлеты, падения, посадки, может быть, подходят более юным дарованиям, но только не мне.
— Значит, в Знойный и Царицын вы прибывали одним и тем же способом? — я уже поднимался.
— Разумеется!
Склонившись над толстеньким композитором, я с чувством пожал ему руку.
— Кажется, вы действительно мне помогли!
Он проводил меня до кабины непонимающим взглядом. Прежде чем шагнуть в репликатор, я сердечно улыбнулся сочинителю симфоний.
— Помните, я сказал, что ваши фанфары — это нечто неописуемое? Так вот — знайте, я сказал вам правду!
— Спасибо, — он просиял. — Удивительно, что вам, детективу, это настолько понравилось…
— Не думайте о нас слишком плохо! Сыщики тоже люди. — Я проследил за маневрами перемещающихся скорпионов. — Кстати, не задерживайтесь здесь долго. Похоже, эти таракашки тоже питают к вам симпатию.
Репликация!..
Словечко сияло и переливалось в моем мозгу всеми цветами радуги. Вот что заставляет яйцо выскакивать из бутылки! Содержимое пропадает — остается скорлупа, блеклая оболочка…
Одно было непонятно. Неужели шеф догадывался обо всем с самого начала? Хорош же он гусь после этого! Да и я хорош! Конкуренты, химия, отравители… Да чтоб все это было, нужно лет этак на сто, а то и поболее, вернуться в прошлое. Сегодняшний криминал в дефиците, и мы ревниво рвем его на части, невзирая на то, что в основном он глуп, безобиден и скучен. Кто-то за чем-то не уследил, где-то над кем-то подшутили, а шутка оказалась неудачной, авария по неосторожности и пр. Словом, чепуха, а не преступления, и тем не менее это являлось нашим хлебом. И чья в том вина, что из-за отсутствия серьезных дел мы порядком поглупели и обленились? Ажахян был прав, утверждая, что мы любим детективы. А что нам еще любить? Это оставалось главным и, по сути, единственным способом накопления следственно-криминалистических знаний — опыт, без которого никуда. Что тут можно еще сказать? Увы, и трижды увы…
Только что я расстрелял все до последнего патрона в какой-то безобидный пень. И даже не оглох. Вот что значит — нервишки! А спустя пару минут, я уже мчался в сторону диспетчерской, находясь в полной уверенности, что наконец-то ухватился за нить, ведущую к разгадке всех восьми обезличиваний.
Еще чуть погодя, с помощью всемогущего жетона я повторно вклинился в тайну личности, разузнав все последние новости наших пациентов. Выяснилась прелюбопытнейшая картинка. Так или иначе, семеро из потерпевших покинули пределы Знойного, воспользовавшись городскими репликаторами. И семеро из восьмерых пребывали в добром здравии, вернув утерянные способности. Утерянные или украденные… В Знойном оставался лишь мой знакомый художник, терпеливо выводящий на ватмане каракули и радующийся своим новым картинкам, как ребенок. Скатиться из традиционалистов в аляповатый примитив — тоже для кого-то счастье. Так или иначе, но изостудии он не покидал и выезжать за пределы, то рода, похоже, не собирался.
Репликатор… Эту штуку я знал с детства. Знал и пользовался, совершенно не замечая ее, привыкнув, как привыкают к зубным щеткам, ложкам и вилкам. Это стало такой же повседневностью, как солнце и ветер на улице, как потолок в комнате. Никто уже, собственно, и не задумывался, что же происходит в маленькой кабинке после нажатия набора кнопок. Чего проще — набрать кодовую комбинацию — и уже через секунду разглядывать пейзажи, которые еще недавно были отдалены от вас на тысячи и миллионы километров. Рим, Шанхай, Киев, Токио, спутники Юпитера и Сатурна — все было рядом и под рукой. Дети могли играть в пятнашки, запросто бегая по всему миру. Так они зачастую и делали.
Впрочем, телевидением можно пользоваться и при этом ничегошеньки не знать ни о радиоволнах, ни о строчной развертке, ни о лазерных голограммах. То же наблюдалось и здесь. Бородатой идее репликатора перевалило за пятый десяток, однако суть ее укладывалась в голове десятком довольно общих фраз. Особый прибор, этакая помесь томографа с ментографом, прощупывал и просвечивал клиента с нескольких позиций, после чего дробил на атомы, выдавая объемную матрицу и зашифровывая полученную информацию в довольно пространный код. По нажатии адреса код посылался в конечный пункт прибытия. Дематериализация и материализация. Кажется, энергии на это расходовалось смехотворно мало. Человек сам превращался в овеществленную энергию, скользя световым сгустком по стекловолокну, не испытывая при этом ни малейшего неудобства. Кроме того, благодаря репликации, человек стал наконец-то доживать до положенных ему природой лет. На определенных жизненных этапах посредством той же репликационной аппаратуры полный биокод личности высылался для перезаписи в местные архивы, где и хранился сколь угодно долго. Таким образом, у нас у всех всегда оставалась про запас свеженькая копия, оставался резерв времени для предотвращения болезней и трагических случайностей. Вот, пожалуй, и все, чем мог я похвастаться на сегодняшний день. Репликационные процессы охватывали высшие разделы физики и биофизики, — я же был обычным детективом.
Устроившись в жестковатом, не располагающем к длительным беседам кресле, я улыбнулся главному диспетчеру. Впрочем, мне тут же подумалось, что одной улыбки тут явно недостаточно, и я помахал перед носом начальника дерзко сияющим жетоном.
— Расслабьтесь и не пугайтесь раньше времени. Я хочу всего-навсего поговорить. И, ради бога, не вздумайте рухнуть в обморок. У вас тут кругом мрамор.
— При чем тут мрамор?
— При том, что мрамор — штука твердая. — Я многозначительно подмигнул диспетчеру, и это ему явно не понравилось. Судя по всему, не понравилась и моя вступительная речь. Вероятно, потому, что передо мной сидел ГЛАВНЫЙ диспетчер города, а слово «главный» способно испортить не только характер. Уверен, что какого-нибудь неглавного здешнего сотрудника я уже через пяток-другой минут с фамильярностью бы похлопывал по плечу, попивая на брудершафт чай с лимоном и обходясь без отчества или словесных пристежек вроде «сеньора» или «сэра». С главными же всегда сложности. Глупости субординации и все прочее. Положение усугублялось тем, что диспетчер являлся моим ровесником. Ну, то есть если он и был старше меня, то месяца на полтора или два, не больше. Вдобавок ко всему, он даже внешне немного на меня походил, отличаясь разве что большей серьезностью и начальственно-снисходительными манерами. Такой вальяжной неторопливости, должно быть, специально обучают в секретных местах. В моей же биографии подобные учебные заведения отсутствовали. Словом, за столом сошлись два своеобразных антипода, и, как между двумя разнополярно заряженными пластинами, воздух между нами потрескивал и шипел. Внешне мы, впрочем, сохраняли спокойствие и даже излучали неискренние улыбки.
— Что ж… Не буду ходить вокруг да около, тем более что насчет обморока я вас уже предупредил, — я убрал улыбку и поиграл бровями. Мне казалось, что у меня это выходит загадочно. — Так вот, у нас есть все основания предполагать серьезнейший сбой в работе репликаторов города Знойного. Итак, что вы скажете на это?
— Молодой человек, — сомнительную разницу в возрасте этот тип, по всей видимости, счел вполне достаточной для подобного обращения. — Мне даже не хочется изображать удивление. Очевидно, вы плохо знакомы с процессами теледублирования. Ответственно заявляю, что на Земле не найдется другой такой системы, где было бы сосредоточено такое количество дублирующих и тестирующих программ. Создатели сознательно шли на усложнение во имя безопасности. И, конечно же, случись что, мы бы узнали об этом первые.
— Вот незадача, — пробормотал я, — а узнали вторыми. Как же быть?
— По-видимому, источники, из которых вы почерпнули свои сведения, не самые достоверные. Могу вам только посочувствовать.
— Спасибо, — я кивнул. — Выходит, у вас ни разу еще не было прецедента?
— Почему же, дважды, — каменные черточки лица моего собеседника ничуть не смягчились, — Но это за пятьдесят с лишним лет! И в том, и в другом случае система вовремя успела заблокироваться. Один раз виновата была сильнейшая гроза, во второй — землетрясение оборвало сразу два центральных волновода. Однако ничего страшного не произошло. Информация была многократно зарезервирована, и адресаты оказались в положенных местах с некоторой, вполне объяснимой, задержкой. Только и всего. Повторяю: это сверхнадежная система, и мы стараемся предусмотреть все. Не забывайте, мы имеем дело с живыми людьми.