— Спасибо, — поблагодарил Кирилл. Он попробовал кашу, и она ему понравилась. Молоко тоже оказалось очень даже ничего — жирное и вкусное. Запивая второй бутерброд, Кирилл кивнул на стеклянную крышу:
— У вас очень необычно устроена теплица.
Александра Владимировна оглянулась на дом.
— Это муж построил, — сказала она. — Вам налить еще молока?
— Да, пожалуйста, — Кирилл подал свою кружку. — Я хотел вчера зажечь свет во флигеле, но, так понял, у вас там нет электричества.
— Здесь нигде нет электричества, — ровным голосом проговорила хозяйка. — Могу вам дать «летучую мышь», но обещайте быть с ней осторожным.
— Я надеюсь, вы мне покажете, как с ней безопасно обращаться? — Он слышал, что существуют такие лампы, но никогда их не видел.
— Я могу показать! — громко сказала Катя, но Анжела ее тут же одернула:
— Когда говорят взрослые, маленьким лучше и помолчать!
— Тогда я пошла, — спокойно сказала Катя и слезла с лавочки. — Спасибо, все было очень вкусно!
Она повернулась и вприпрыжку побежала к озеру.
— В воду не лезь! — крикнула вдогонку Анжела.
— После завтрака я покажу, как пользоваться лампой, — сказала хозяйка. — Но будет лучше, если вы не будете ее зажигать.
— Да я так, на всякий случай. А может, у вас свечи есть? Мне бы одной свечки хватило.
— Есть и свечи. Но у лампы пламя стеклом закрыто.
Кирилл пожал плечами: в общем-то, ему было все равно. Допив молоко, хозяйка принялась собирать посуду. На этот раз она не отказалась от помощи Кирилла. Он шел за ней следом, осторожно придерживая руками стопку тарелок и уложенные на них кружки. Александра Владимировна провела Кирилла через прихожую на кухню, забрала у него посуду и велела подождать. Здесь было чисто и светло. Солнце высвечивало каждый уголок; окно было обращено в сторону озера. Кухонную мебель сделал, видимо, какой-нибудь местный мастер, впрочем, довольно добротно и аккуратно. Большая тумбочка, буфет, полочки, стол и табуретки были собраны из деревянных досок и выкрашены белой краской. Кирилл заинтересовался свежевыбеленной печью, которая занимала на кухне всю стену. Не успел он все рассмотреть, как вернулась хозяйка. В руке она держала ту самую «летучую мышь»: железную лампу с фитилем, спрятанным за стеклянным колпаком. Кирилл вспомнил, что как раз такие видел в кино. Вежливо выслушав инструктаж по технике противопожарной безопасности, получив лампу и коробок спичек, он вышел из дома. От лампы несло керосином, в такт шагам в ней слегка булькало. Все-таки свечи проще, подумал Кирилл, и, наверное, безопаснее. Кто ей сказал, что лампа лучше? Упадет, керосин разольется, вспыхнет, и ага! Впрочем, ей виднее.
Во флигеле Кирилл осторожно поставил лампу на стол. Вот провоняет здесь все! А от жары керосин еще лучше будет испаряться. Кстати, свечи-то от жары тоже плавятся. Кирилл отодвинул «летучую мышь» подальше от печатной машинки. А ведь хорошо будет поздно вечером засветить лампу, сесть в маленьком круге теплого света, отрешиться от всего суетного и не спеша, со вкусом начать записывать свои мысли на бумаге… Так просто… Если бы все было так просто!
Кирилл потер подбородок и почувствовал, насколько он небрит. Бороду отпустить, что ли? Как студент перед сессией, дать обет не бриться и не стричься, пока не будет сдан последний экзамен. Он живо представил себя с копной волос и бородой до пят, а в руке — толстенная рукопись! Или не толстенная…
Надо сходить в поселок. Главное, чтобы магазин у них работал. А на время похода одолжить у Борис Борисыча шляпу. Должна же быть у него шляпа, в конце-то концов.
Извлеченная из шкафа газета под уверенными пальцами быстро превращалась в буденовку. Глаза невольно прочитывали заголовки на пожелтевшей бумаге, но их смысл проходил мимо сознания.
— Вот теперь и солнцепек не страшен, — проговорил сам себе Кирилл, надевая шуршащий колпак с козырьком.
Выйдя из флигеля, он зашагал по знакомой дорожке в сторону дома. На развилке остановился, пробормотав: «Направо пойдешь — на пир попадешь, налево пойдешь — ничего не найдешь!» Левая дорожка увела его в глубину сада. Он шел среди ослепительно цветущих яблонь, с наслаждением вдыхал ароматный чистый воздух и в такт шагам негромко напевал нечто маршевое, подражая самой большой трубе духового оркестра. Слева из-за кустов смородины вынырнул желтый заборчик. Он приблизился к дорожке, скатился вместе с ней в тенистую ложбину и оборвался на берегу узкой, но, видимо, глубокой речки. Кирилл остановился у горбатого деревянного мостика с массивными перилами.
Здесь было необычайно тихо. Многочисленные деревья, росшие вдоль берегов, прятали реку от солнца. На темной воде лежали зеленые листья кувшинок. Время от времени под действием некой невидимой силы они начинали едва заметно колыхаться. Вот здесь живут русалки, подумал Кирилл и слегка поежился, сам не понимая — отчего. На середине моста, он облокотился на перила, уперся подбородком в кулаки и стал смотреть на реку. Вода оказалась на редкость прозрачная: можно было видеть песчаное дно и струящиеся над ним узкие ленты водорослей.
— Ти-ши-на! — раздельно проговорил Кирилл и проследил взглядом за щепочкой, выскользнувшей из-под моста и понесшейся дальше, к пресному озеру, которое было шагах в пятидесяти ниже по течению. Напрягшийся слух уловил с той стороны легкое журчание воды. Неожиданно вспомнилось, что растущие вокруг деревья — это ивы. И то первое дерево на берегу, которое встретилось после долгого перехода через озера, тоже ива. Оказывается, я еще что-то знаю, довольно хмыкнул Кирилл. Он сошел с мостика и начал подниматься по крутому склону другого берега. Здесь не было мощеной дорожки, только узенькая тропинка огибала стволы деревьев. Выбравшись из ложбины, Кирилл вышел на вспаханное поле. Вдалеке виднелись дома обещанного поселка. Цель была близка. Оставалось только пройти по краю пашни.
Многие дома поселка Заозерного — так он назывался — были неуловимо похожи на дом Александры Владимировны. Может, из-за того, что были сложены из такого же камня. Встречались и кирпичные строения — в основном двухэтажные здания. В одном месте Кирилл встретил самую настоящую бревенчатую избу, из железной трубы которой, несмотря на жару, тянулся легкий дымок.
Если в древности все дороги вели в Рим, то в новейшей истории все дороги ведут к магазину. По крайней мере, это справедливо для небольших населенных пунктов. Кирилл без особых проблем добрался до небольшой заасфальтированной площади, на краю которой красовалось небольшое одноэтажное строение с причудливой башенкой на крыше. Большие синие буквы на белом прямоугольнике вывески оповещали приезжих, что это магазин. На лавочке у входа, в тени, как и положено, сидел небритый пожилой мужичок в клетчатой рубахе с закатанными рукавами и темно-серых, давно не глаженых брюках. Стоптанные сандалии были надеты на босу ногу. Вид мужичок имел отрешенный, только на краткий миг на его лице появилась заинтересованность, когда он провожал взглядом входящего в магазин Кирилла.
В магазине было невообразимо жарко. Солнце через боковое окно заливало ослепительным светом небольшое помещение, заставляя блестеть, видимо, недавно окрашенный, но уже изрядно поцарапанный дощатый пол. В воздухе пахло совершенно непонятно чем — видимо, от разнообразия товаров. В дальнем углу уютно мурлыкал холодильник. На многочисленных полках, прибитых к стене по ту сторону прилавка, красовались брикеты мыла, коробки со стиральным порошком, бумажные пакеты с фасованными крупами, сахаром, мукой и горохом, стояли бутылки газировки (Кирилл давно уже не видел таких в городе), стеклянные банки с компотами, а также лежали буханки черного и белого хлеба, и прочая, и прочая. Особо выделялась большая бутылка зеленого стекла с надписью «Керосин» на этикетке.
За прилавком томилась от духоты и скуки молодая продавщица в белом халате. Она подпирала кулаком пухлую щеку, отчего ярко накрашенный рот растянулся в неестественной кривой улыбке. Увидев вошедшего, она убрала руку, и губы приняли вполне нейтральное положение.
— Здравствуйте! — Кирилл попытался вложить в улыбку все свое обаяние.
Продавщица буркнула нечто похожее в ответ. На ее лице мелькнуло раздражение.