Давиду Риффу и Кате Тангян
Зинаида Васильевна Воскресова, женщина тихая, боязливая, вдова, пенсионерка, никогда бы не подумала, что может вляпаться в подобную передрягу. Из-за некоторых свойств ее характера она даже для дела по телефону лишний раз поговорить не могла, а тут с ней такое случилось…
В молодости Зинаида Васильевна была довольно бойкая женщина, но с годами сильно изменилась. Взрослые семейные сыновья жили напряженной отдельной жизнью. Эти экономисты и юристы вполне успешно вписались в современность. А вот другие близкие родственники, главным образом из-за возраста и болезней, не сумели перестроиться и приспособиться. Они начали преждевременно один за другим помирать. Хуже всего стало после смерти мужа. Зинаида Васильевна кое-как глушила свой мрак на работе, но когда самой пришлось уйти на пенсию, внутреннее ее одиночество усилилось необыкновенно. Тоска заедала все сильнее, в голову лезли тяжелые воспоминания, даже такие, о которых вроде бы уже совсем позабыла. Например, она давно перестала жалеть себя за несчастное послевоенное детство. А тут снова полезло. Навязчиво посещали обиды и сожаления. Старший сын Илья совсем растворился в другом бытии. Он быстро женился, стремительно родил сына, развелся, его жена вышла замуж за другого, родила дочку от нового мужа и уехала с семьей в Канаду. Илья немедленно женился снова. Он сутками пропадал на работе. Зинаида Васильевна боялась ему лишний раз позвонить, чтобы не отвлекать. Он с трудом сдерживал недовольство, когда мать звонила на службу.
Какое-то время младший сын-подросток Сева требовал по воскресеньям ходить с ним в видеосалон. Ему тогда, в начале девяностых годов, еще интересно было дружить с матерью. Он хотел, чтобы Зинаида Васильевна платила за билеты и переживала вместе с ним увиденное. Там показывали недавно разрешенные американские фильмы про звездные войны и прочие боевики. Сева постоянно оглядывался на нее в восхищении, требовал от матери такой же реакции. Зинаида Васильевна, с грустью поглощая молодежную продукцию, сожалела о дороговизне входных билетов. Ей скоро надоели одни и те же, переходящие из фильма в фильм, терминаторы, супермены, робокопы, чудовища, инопланетные концлагеря, где на похищенных землян, чтобы не могли убежать, одевают самовзрывающиеся ошейники. Потом походы в видеосалон закончились. Как только Севка нашел себе друга с японским телевизором и собственным видеомагнитофоном, он стал ходить к нему домой. Его уже давно сердило, что мать сидит рядом, смотрит классное кино, а думает о другом и непонятно отчего страдает.
Младший сын тоже закончил учебу, женился, из дома ушел, но пока еще не развелся, хотя все к тому шло. Несмотря на личные неурядицы, оба сына вполне процветали. Иногда и о матери вспоминали, но не часто.
Зинаида Васильевна, наверное, совсем бы захирела за эти пролетевшие как ураган четырнадцать лет, если бы не заграница, если бы не старые, тридцатилетней давности друзья из ФРГ.
Она познакомилась с ними еще в семидесятые годы, когда работала библиотекарем в немецкой спецшколе. Супружеская пара из делегации ФРГ подарила школьной библиотеке три громадных мешка немецких книг. Зинаида Васильевна по-немецки знала немного. Но учителям и детям книги очень пригодились. До перестройки дружба между народами СССР и другими осуществлялась в одну сторону. Вольфганг и Габи Штеге отлично говорили по-русски, по-английски, по сербско-хорватски и по-чешски. Их маленький сын Даниэль тоже быстро залопотал по-русски безо всякого к тому принуждения. Немецкое семейство втроем замечательно спало в одной комнате, кто на диване, кто на полу, а Воскресовы вчетвером — в другой. Немцы не переживали оттого, что одеял не хватает, и они вынуждены укрываться зимними пальто и старыми пледами. Вполне могли бы как ученые по обмену ночевать в гостинице «Академическая». Там кроватей и одеял хватало на всех, но Штеге необъяснимо предпочитали жить в воскресовской двухкомнатной тесноте.
Уложив детей, хозяева и гости допоздна засиживались на кухне, пили убийственную дешевую водку, ели полурезиновую синеватую колбасу, квашеную капусту, пельмени, жареную рыбу мойву, и очень много говорили, говорили… Хозяева в основном ругали свою власть и порядки, а довольные и веселые немецкие друзья поддакивали. Гости любили смешать водку «Московскую» с пивом «Жигулевским», отчего после всех разговоров им особенно хорошо и крепко спалось. Русским хозяевам такое было не под силу, поговорить они любили, а много пить здоровье не позволяло, и они слегка комплексовали от своей нетипичности.