— А водички минеральной не было?
— Не знаю! — с вызовом затарахтел Дворняшин, подрулив к мусорным ящикам и останавливаясь около них. — Тебе, тетка, тут не санаторий с трехразовым питанием! Мне, например, тоже выпить охота, но я на работе и пью вот эту сладкую бурду.
— Помолчи! — прервал его барин. Не поворачивая головы, он устало добавил, уже для всех. — Когда доедем до места, условия будут хорошие. И если будете вести себя разумно, обещаю вам вполне сносное существование.
Остановившаяся рядом машина выбросила из себя большое семейство: папу, маму и троих детей. Засидевшиеся дети, вырвавшись на волю, тут же начали жизнерадостно орать. Самый младший заглянул в открытое окно джипа. Его ликующая физиономия на минуту застыла в лучезарной улыбке. Но внезапно радостный вопль оборвался, и он заревел так же громко, как только что смеялся. Удивленный папаша, схватив сыночка на руки, тоже глянул в окошко на всю странную компанию. Мрачные люди с бутербродами смотрели на него не мигая. Доброжелательное выражение мгновенно исчезло с его лица, сменилось испугом. Он все-таки произнес дрогнувшим голосом: «О! Извините!» Барин нажал на кнопку, окна мгновенно закрылись. Папаша махнул рукой — вся семья молниеносно загрузилась обратно в машину. Через секунду они умчались прочь. Зинаида Васильевна, Даниэль и Шанталь разочарованно переглянулись. Зинаида Васильевна протянула нетронутую банку кока-колы Даниэлю, он с отвращением покачал головой. Она хотела бросить банку себе под ноги, но поскольку барин вообще ничего не ел и не пил, она спросила на всякий случай:
— Господин барин, не хотите кока-колы?
— Нет! — коротко пролаял барин.
Дворняшина это почему-то развеселило. Он с ухмылкой стал качать головой. Зинаида Васильевна даже расслышала слово «дура». Она про себя ему ответила: «Сам идиот, паразит, уголовник!». В этот момент Шанталь, не в силах больше бороться с отчаянием, громко заплакала. Дворняшин рассмеялся еще громче. Барин бросил на него короткий злой взгляд. Дворняшин немедленно закрыл рот. Даниэль крепко прижимал Шанталь к себе и, успокаивая, что-то шептал ей на ухо.
— Езжай быстрее! — скомандовал барин.
Машина мчалась с неимоверной скоростью. Иногда даже уши закладывало, как в самолете. Пленники так устали, что начали мечтать о хороших условиях, которые им пообещал барин. Они почему-то верили его обещаниям.
Надо расслабиться, не впадать в панику, не терять разума, с горечью уговаривала себя Зинаида Васильевна. Что нам еще остается? Это единственная возможность для жертвы пережить подобные ужасы. И почему это мне такие испытания на старости лет? А чтобы жизнь медом не казалась! Слава Богу, пока они издеваются над нами умеренно. А если получится помыться и поспать, то мы что-нибудь придумаем. Потом она почти убедила себя, что все еще не так плохо, и молодым хуже, чем ей. Все-таки ее жизнь в общем прожита, а с ними неизвестно что будет. Хорошо бы этот папаша, который так и не заправился из-за встречи с нами, догадался заявить в полицию. Ведь вся его семья видела, что здесь что-то подозрительное и опасное. Но скорее всего они промолчат и постараются забыть, как дурной сон. Большинство людей так устроено, и не надо никого осуждать, у нормального человека это защитная реакция, — не каждый может быть героем.
Вот чего никто из троих пленников не ожидал, так это того, что они смогут заснуть в машине после всего, что с ними случилось. Но это произошло. Их сон походил на тяжелое забытье, прерываемое слезами и вскриками. Иногда кто-то из них просыпался со стоном, пытался вскочить, но переутомление было так велико, что он снова почти замертво падал на сиденье и спал дальше.
Армии Фендель не был героем. Люди в джипе не просто ему не понравились, они его до смерти напугали. Особенно двое на переднем сиденье. Но и на заднем сиденье три не совсем нормальные физиономии с сосисками в руках смотрели на него до невозможности вытаращенными немигающими глазами, в которых он прочел мольбу о помощи. Правда, все это могло ему показаться. Он видел их долю секунды, не больше. Он вспомнил, как его малыш Вилли внезапно замолчал, а потом громко заплакал, увидев что-то страшное.
— Криста! Я все-таки никак не могу забыть эту встречу. — Он обратился к жене, которая то засыпала на мгновенье, то просыпалась, хотя очень хорошо знала, что спать нельзя, чтобы муж, не дай Бог, не поддался сонному инстинкту.