Даниэль грустно рассматривал кухонную роскошь, и впервые за все это жуткое время губы его тронула легкая улыбка. Из кухни небольшое окошко с широким каменным подоконником выходило во двор, глаз утыкался в гриль, стоящий у зеленой изгороди.
Зинаида Васильевна никак не могла справиться с приятным удивлением — барин открыл дверь одним-единственным донельзя примитивным ключом. Она вспоминала свою избу в Подмосковье, которую, несмотря на более чем скромное убранство и крепкие запоры, грабили регулярно, каждый год. Из-за этого семья приспособилась тащить все необходимое в сумке-тележке и в рюкзаке на собственной спине. А в этот бретонский дом, значит, никто не пытался влезть. Никто не прельщался ни обстановкой, ни посудой, никому не пришло в голову вырвать из стены холодильник и духовку.
Низенький столик у камина, за которым в настоящий момент сидел барин, был окружен старой мягкой мебелью, обитой пестреньким коричневатым атласом. Барин сидел на диване, перед ним стояло небольшое настольное зеркало. Он внимательно рассматривал свое корявое лицо и пытался изобразить доброту и сердечность. От этого лицо становилось все страшнее. Барин это понимал, очень старался, даже надел зеленоватые очки. Дворняшин, внимательно наблюдавший за усилиями барина, предложил:
— Барин, наденьте мою кепочку. Можно, конечно, и шляпу, но тогда получится ковбой. Кепарь будет получше.
Барин молча глянул на Дворняшина. Первым побуждением было обругать его за что-нибудь. Но барин этого не сделал, а наоборот, взял серую матерчатую кепку в руки, внимательно ее осмотрел со всех сторон, потом неуверенно напялил на голову. Случилось что-то вроде чуда. Закрыв похожие на проволоку волосы и уменьшив количество серо-зеленого цвета на физиономии, он стал больше похож на немолодого господина среднеевропейского типа. И хотя кепка имела вид вполне пролетарский, барин выглядел в ней как писатель из подмосковного поселка Переделкино. Зинаида Васильевна хмыкнула про себя — она отметила прозорливость Дворняшина, даже некоторое исчезновение в нем нарочитого животного зверства. Она лишний раз пожалела, что он подлый убийца с садистскими наклонностями.
Зинаида Васильевна поднялась по деревянной лестнице на второй этаж, присоединилась к Даниэлю и Шанталь. Любопытная молодежь уже обследовала почти весь дом, кроме кабинета барина. Они радостно сообщили Зинаиде Васильевне, что здесь наверху целых четыре прекрасных комнаты, каждая с двуспальной французской кроватью, с длинным валиком-подушкой, с зеркальным шкафом, одним стулом и двумя тумбочками; окна выходят на задний абсолютно закрытый двор. Великолепная ванная комната фиолето-розового цвета с биде. Отдельный туалет. Внизу кроме зала еще две довольно больших комнаты. Одну из них барин забрал себе под кабинет. Там тоже имеются душ, туалет, кладовка, в которой стоит стиральная машина. В этой же кладовке хранится пылесос, в одном углу свалены шезлонги, а в другом метлы, совки и половые тряпки.
— Если бы нас не привезли сюда насильно, какой бы это был изумительный отдых! — воскликнула Шанталь. — Полная блаженная релаксация!
Зинаида Васильевна, смеясь, сказала Даниэлю:
— Вот видишь, Даниэль, Шанталь явно оклемывается, она опять заговорила на своем неповторимом советско-эмигрантском диалекте.
— Да, здесь очень хорошо и красиво, — согласился Даниэль, — но меня ужасают две вещи: наглый кот с красным бантом и эти ворсистые ковры на полу во всех спальнях. Боюсь, что они меня доконают!
— Не бойся, Даниэль, — разом воскликнули Шанталь и Зинаида Васильевна, — не думай о плохом, и оно с тобой не случится!
— Я уже чувствую приближение приступа, — сказал Даниэль, и в глазах его мелькнул страх.