— Счастлива мать, родившая такого сына, — говорили они.
— Да смилуется ради тебя, пришелец, Господь Бог и над нами, — они протягивали к нему руки.
— Пусть каждое слово твое превратится в щит, который сможет заслонить наших детей!
— Никто из нас не выйдет смотреть, как враг вступит в наше баррио — ни женщина, ни ребенок.
— Пусть бездомные псы и волки приветствуют того, кто посягает на жизнь евреев.
Эли ехал молча, разглядывая тревожные лица говоривших.
По дороге ему попадались мужчины, идущие на первое богослужение.
— Мир тебе, — приветствовали они его.
— Мир вам, — отвечал Эли.
— Сегодняшний день хуже Судного, — говорили они.
— Пусть Бог пошлет вам крепкое здоровье, — отвечал Эли.
— Страх охватывает нас, наших жен и детей.
— Бог позаботится обо всех вас, — отвечал Эли.
— Аминь.
Эли направил лошадь к северной части баррио, где стояло здание альджамы. Лошадь легко ступала по красной утрамбованной земле. Когда он свернул на широкую улицу, послышалось пение хора.
Запевал мужчина, детские голоса вторили ему. Эли соскочил с лошади и привязал ее к небольшому оливковому дереву. Кроме него, на патио, не росло ни травинки. Это была школа.
Навстречу вышел учитель в свободном балахоне, под которым болтались ритуальные кисточки. Учитель поклонился.
— Мир тебе, гость наш.
— Мир и здоровье учителю наших детей. Меня привели сюда ваши голоса, да будет мила Господу песнь ваша.
— Это для нас большая честь — столь высокий гость решил переступить порог нашей скромной школы.
— Сегодня баррио должно быть пусто, — Эли шел за учителем, который то и дело останавливался и поворачивался к нему.
— Знаем, знаем, — кивал головой учитель, — но учебу нельзя прерывать ни на минуту. Даже в субботу мы ходим по домам и проверяем, чему ученики научились за неделю. Чем больше времени дети проводят в школе, тем больше Торы, тем светлее разум и мягче нравы.
— И это правда.
Обширная школьная зала была на три окна. Они пропускали много света, и можно было обойтись без свечей. Тут размещалось три класса.
— Мир тебе, — послышались детские голоса.
— Дорогие детки, а ну-ка скажите, чему я вас учу? — спросил учитель.
Четырехлетние детишки сбились в кучу, словно овечки перед бурей. Они смотрели на Эли своими круглыми глазками весело и с любопытством. Но никто из них не осмелился произнести ни слова. На столе лежала только одна книга, большая, почти на весь стол. Страницы ее были украшены нарисованными на полях яркими цветами и разноцветными буквами, начинающими абзац.
— За мной, мои пташки, громко повторяем все вместе: камец «алеф» — а-а-а…
Дети стали подражать пению учителя:
— Камец «алеф» — а-а-а…
— За мной, мои дорогие пташки: камец «бет» — ба-а-а…
— Камец «бет» — ба-а-а…
— Камец «гимель», ну, дорогие пташки, повторите за мной: — га-а-а…
— Камец «гимель» — га-а-а…
— Камец «далет» — да-а-а… повторите, дорогие детки…
— Камец «далет» — да-а-а…
Учитель хлопнул в ладоши.
— А теперь, мои умненькие головушки, мы будем учить Талмуд. Посмотрите-ка внимательно и покажите букву «алеф», она, как бык, у нее рога.
Детские пальчики ездили по всему пергаменту в поисках буквы «алеф».
— Да наградит вас Бог здоровьем, будете учеными, раввинами, талмудистами. А теперь, дорогие детки, покажите букву «бет». «Бет» похожа на домик.
Развеселившиеся дети искали буквы, стараясь опередить друг друга.
— Начало всегда трудно, но когда вы сможете читать и переводить на кастильский без запинки, то пересядете за второй стол, а поскольку наш дорогой гость дон Эли и я, ваш учитель, без запинки умеем читать и переводить Пятикнижие, — тут учитель выдержал паузу, но дети не поняли его шутки, — то мы с ним тотчас можем перейти ко второму столу.
— Мир нашему гостю, будь благословен, пришелец, — поклонился второй учитель в алой толедской ермолке. — Мои ученики недавно начали Талмуд. На чем мы остановились, скажи-ка мне, мой лучший ученик! — Учитель положил руку на голову мальчика. Рукав его красного шелкового халата был обтрепан и залоснился от времени.
— На чем мы остановились? — повторил лучший ученик. — Мы остановились на том, что если есть сыновья, то должны быть и отцы, которые могут существовать без сыновей, но обратного быть не может, ибо сыновья должны иметь отцов, это значит, что грех-сын должен иметь грех-отца…
— Прекрасно, — похвалил Эли. — Помнится, и я в твоем возрасте тоже начинал Талмуд с этих самых сыновей-грехов и отцов-грехов. Сколько тебе лет?