В день конфирмации Бог зажигает над головой тринадцатилетнего мужчины звезду счастья. Когда еврею исполняется тринадцать лет и один день, ангелы ликуют. Шум крыльев усиливается, словно шум воды в Иордане весной, когда с Гермона потоками стекает вода, летают Серафим и Херувим, ангелы Службы, ангелы Передних отрядов, ангелы-посредники между Создателем и Первым человеком, замкнутым в Злом духе и ждущим освобождения. Освобождение принесет Мессия, а впереди него на огненной колеснице воссядет пророк Илия, ангелы воспарят на всех семи небесах, бросая к стопам трона Вседержителя добродетельные поступки людей. И восславят имя Его:
Раввин Шемюэль Провенцало наклонился, поцеловал Хаиме в лоб и легонько подтолкнул его в сторону раввина дона Бальтазара.
Даниил положил руку на плечо младшего брата:
— Дай Бог тебе здоровья и сил.
— Дай Бог тебе здоровья и сил, — повторили собравшиеся на алмеморе, а за ними и все собравшиеся в синагоге.
Раввин дон Бальтазар подал Хаиме бархатный кошель с вышитым золотом Щитом Давида. Раввин дон Бальтазар поднял обе руки и замахал ими, словно отгоняя от Хаиме злых духов. И тихонько прошептал только одну фразу:
— «Благословен Ты, Господь, Бог наш, Владыка Вселенной, освободивший меня от ответственности за него!»
Хаиме вынул коробочки тефиллин, подвернул широкий треугольный рукав и тоненьким ремешком привязал одну кожаную коробочку к левому предплечью, а вторую возложил на голову.
— «Благословен Ты, Господь, Бог наш, Владыка Вселенной, освятивший нас своими заповедями и повелевший нам надевать тефиллин!» — прошептал он благословение. — «И привяжешь их, как знак, на руках твоих и будут они, как драгоценность, на челе твоем».
Собравшиеся в синагоге захлопали в ладоши, притопнув, как в танце, ногой.
— Доброго счастья! Доброго счастья! — восклицали одни.
— В мире и благодати! — отвечали другие.
— В мире и благодати счастья и благополучия! — слились голоса в совместном пожелании.
— Аминь, аминь, аминь!
Хаиме низко поклонился отцу, Даниилу, каплану, слепому Менаше Га-Коэну и другим, столпившимся возле яшмового стола на алмеморе. Все, кроме Эли, отвесили ответный поклон — за все время церемонии взгляд Эли был обращен на двери синагоги. Он ждал знака от Видаля.
В синагоге раздалось пение:
Даниил поднял руку и, когда пение стихло, низко поклонился младшему брату.
— Настал день и пришла минута, — начал он, — когда становишься ты ровней всем уважаемым евреям здесь и на всем белом свете, где бы они ни жили, поэтому от имени отца и всех собравшихся я прошу тебя произнести ученую речь Бар-мицва о чудесах у Тростникового моря и в пустыне. Таким образом ты окончательно и навсегда войдешь в мужское содружество.
— Благодарю тебя, брат мой, сын раввина дона Бальтазара, уважаемого отца нашего, — Хаиме отвесил ему столь же низкий поклон. — Я учил… — и голос его сломался.
Наступило гнетущее молчание.
Даниил кивал головой и улыбкой ободрял младшего брата.
— Я учил… — вновь начал Хаиме и остановился.
— Святая боязнь лишает тебя смелости и запечатывает уста твои, — сказал Даниил, — сломай печать и пусть из сердца твоего поплывет прекрасная речь. Загляни в пергаментный свиток и прочти первые слова.
— Я учил… Но речь будет… другая, о «Принесении Исаака в жертву»…[154]
— Все равно, пусть будет так, — раздались голоса.
Раввин дон Бальтазар высоко поднял брови, протянул было к Хаиме руку, но тут же опустил ладони и посмотрел на Даниила.
В зарешеченном окошке на галерее для женщин замаячило бледное лицо доньи Клары. Она снова протянула сквозь решетку руку.
Даниил кивнул отцу головой.
— Брат мой, — Даниил прикрыл глаза, — разве не лучше «Принесения Исаака в жертву» история, которую ты учил? Разве хуже чудо расступившегося моря, что разверзло пучину свою и поглотило войско фараона, чем чудо, когда Бог остановил руку, приготовившуюся к кровавой жертве? Подумай, брат мой!
— Всему свое время. — Голос Хаиме дрожал. — В свое время хорошо чудо у Тростникового моря, а в свое время хорошо чудо, когда Бог остановил руку Авраама. Сегодня время на «Принесение Исаака в жертву». Итак, «Бог сказал: возьми сына твоего, — начал он с выдержки, — единственного твоего, которого ты любишь, Исаака; и пойди в землю Мориа, и там принеси его во всесожжение…»