— Мы здесь туземцами были и останемся. В нашей стране царили иные нравы и убеждения. Князь Хасдай ибн Шапрут был хорошим министром и благородным кордовским раввином, покровительствовал еврейской науке и поэзии. — Дон Энрике мягко сплел пальцы. — То было в незапамятные времена, а теперь, кроме моего дяди, у королевы по казначейскому делу состоит Абраванель — беглец из Португалии.
— Авраам Сеньор поважнее казначея государыни — он был ее сватом. Это он поспособствовал заключению брачного союза между Изабеллой Кастильской и Фердинандом Арагонским, — Иаков Иссерлейн прикрыл глаза и склонил голову набок. — Зачем он это сделал? Чего хотел? Корысти обоих государей или же своего народа? Разве для нас не было бы лучше, если бы король Фердинанд женился на Паломе, арагонской евреянке?
— Еврейские воздушные замкн. Пуримовы чудеса, — дон Энрике махнул рукой.
— То-то и оно! Пуримовы чудеса. Палома могла бы стать в нашей истории второй Эсфирью[31]. Фердинанд в ней души не чаял и чуть было не взял себе в жены.
— Тем более, сообразительность гранда Авраама Сеньора должна быть оценена королевой Изабеллой, — сказал дон Энрике.
— Как бы евреи не прокляли эту сообразительность. Католические государи ждут не дождутся, когда падет последняя твердыня мавров. Как только Гранада будет покорена, их беспощадный меч поразит и вас, помяните мое слово! — прокричал Иаков Иссерлейн.
— Не знаю, известно ли вам, что королева Изабелла запретила обращать иудеев насильно, под страхом меча? Неужели можно сомневаться, что в этом немалая заслуга гранда Авраама Сеньора? — спокойно спросил дон Энрике.
— А не насильно? Разве это государева милость? — впервые вмешался Эли.
Юный Альваро кивнул головой.
— Верно, — сказал Иаков Иссерлейн. — Принуждать к крещению без меча ничуть не лучше. Это похоже на скрытый недуг. С другой стороны, еврей вряд ли отречется по собственной воле от веры отцов. А государева милость обычно преподносится как лекарство: возвещается ее время, потом время раскаяния для новокрещеных, а когда и это не помогает, их отправляют на костер. И в этом также заслуга Авраама Сеньора? Я совсем не убежден, что какой-то явный еврей вступится за тайного. Впрочем, пока суд да дело, королева Изабелла послала гонцов в Рим и получила от Ватикана позволение самостоятельно назначать трибунал инквизиции. Разве не лучше бы было, если бы Авраам Сеньор собственной персоной предстал перед папой и выторговал у него наказ, воспрещающий обращение евреев?
— Священники не внемлют папе, они отвергают его наказы, будь в них хоть какая-то корысть для евреев, — раздраженно заявил дон Энрике.
— Папа мог бы что-нибудь придумать. Стоит один раз предать анафеме…
— Святой отец Сикст бессилен, ибо грешен, — падок на золото. Держит сторону того, кто больше даст, — Энрике снова пожал плечами.
— Известное дело, — на сей раз лейб-медик турецкого султана согласился, — наказ купила Изабелла. А еврей Авраам Сеньор мог бы дать больше. Папа не раз брал смердящие еврейские деньги.
— О, Господи! — пробормотал дон Энрике.
— Да-да, просто диву даешься, — закивал Иаков Иссерлейн. — У церкви хлопот полон рот! Снаружи ее терзает ересь, внутри христианская вера гибнет от блуда епископов и распущенности монахов, а они видят в евреях самую большую опасность. Вся надежда в Боге, что сие средоточие зла и вероломства скоро бесследно исчезнет с лица земли. Вот тогда мы спокойно вздохнем. Есть и другое упование — Турция. Евреи обучают турок воинскому ремеслу, делают для них оружие, какого нет у христианских воинов. Грядет война, страшней которой не было со времен Римской империи.
— А что евреи? Идут в турецкую рать или же состоят в специальных легионах, под водительством иудеев? — спросил Эли.
— Пока нет. Но это мысль! — Иаков Иссерлейн приложил ко лбу палец.
— Да, — дон Энрике вздохнул. — А доньи Клары все еще нет. Надо было с ней пойти.
— Давайте я пойду, — предложил Альваро.
Энрике покачал головой.
— Кто угодно, только не ты.
Наступило молчание.
— О, du Allmächtiger![32] — лейб-медик турецкого султана воздел руки к небесам. — Мне вспоминается наша последняя ночь в Ратисбоне. Отец закутал меня в шаль, и мы бежали из Германии. Друзья мои дорогие! Братья! Едемте со мной в Турцию. Султан Баязет будет вам очень рад. Встретит, как своих друзей.