Раввин Шемюэль поперхнулся воздухом и закашлялся. Пока он вытирал платком усы и седую бороду, речь повел старший сын раввина дона Бальтазара Даниил:
— Возможно ли, чтобы душа человека, живя в телесном сосуде, словно в глиняном горшке, могла лишится глины земной и стала чистой чистотой, для глаз наших недоступной, ибо чистота, зримая очами из тела, смешана будет с телесностью? — Даниил посмотрел на отца, но раввин дон Бальтазар, казалось, не видел и не слышал его. Он опустил голову на руки и сидел с закрытыми глазами.
— Глубокий взгляд, — промолвил раввин из Палермо, — достойный сына великого раввина дона Бальтазара Диаса де Тудела — однако он ошибочен.
Собравшиеся переглянулись, а затем устремили свои взоры на раввина дона Бальтазара.
Раввин дон Бальтазар слегка скривил в улыбке тонкие губы.
— Не удивляйтесь, братья мои дорогие, — сказал он. — Можно говорить вещи глубокие и тем не менее ошибочные. Я всегда задумывался над словами учителей. «От всех учителей набрался я премудрости», — говорили наши философы. И я у них учусь. Но моему старшему сыну Даниилу уже, слава Богу, исполнилось тринадцать лет, и он вышел из-под крыл моей опеки.
Раввин из Палермо в улыбке открыл беззубый рот и заслонил его ладонью.
— Я должен объяснить, что я имел в виду. Это был глубокий взгляд. Как в колодец. Но разве в колодце всегда есть вода? — палермский раввин огляделся вокруг. — Это был глубокий взгляд, но, будь он верен, это означало бы, что только смерть может очистить душу.
— Упаси Господи! — воскликнул Даниил. — Я не это имел в виду. Все знают — хуже смерти для живого существа нет ничего.
Раввин Шемюэль, не обращая внимания на его слова, продолжал:
— Верить, будто только смерть может очистить душу людскую, есть грех перед Господом Богом, вдохнувшим душу в человеческое тело. Бог сотворил жизнь, а не смерть. Смерть — дело рук человеческих, ее сотворил Каин. Первый человек Адам сразу же оказался между правым и левым, между лицом и изнанкой, хотя не знал об этом. Душа его была нераздельной, когда Бог вдохнул ее через ноздри человека, и до того, как человек съел плод с древа познания Добра и Зла. Но как только Адам съел плод с древа познания Добра и Зла, душа его раскололась на три части: дыхание, дух и душу. Дыхание — нижняя ступень и, будучи самым тяжелым, оно опало на грудобрюшную преграду, которая, словно горизонт, делит тело человека на небо и землю. Здесь находится варница. Под преградою варится смесь. Размягченная и разжиженная смесь попадает в печень, где из отвара образуется кровь, приправленная четырьмя типами желчи. Кровь течет по семидесяти жилам, а отходы ее собираются в селезенке. На самом дне скапливаются выделения. Под преградой сосредоточена самая вульгарная телесность человека, но сквозь нее проникает дыхание и слегка предохраняет ее от отравления злыми миазмами, которые суть порождение демонов. Но с другой стороны — дыхание пропитывается грехом, рождающимся под преградою, и эта часть души порочна. Можно сказать, что дыхание — это наполовину душа, наполовину тело, ведь верят же некоторые народы, что существовала на свете тварь — наполовину конь, наполовину человек. Дух — это вторая ступень. Он вознесся над преградою и животворит нежные органы: сердце, легкие и мозг. Сердце есть огонь, легкие — воздух, мозг — вода. Сердце связано с глазами и почками. Глаза — чтобы видеть, почки — суть ложе вожделения и совести, сиречь желаний. Сердце находится на полпути между глазами и почками, и оно впитывает в себя чувства; глаза видят сотворенный мир и, словно Бог после его сотворения, радуются красоте, почки вожделеют и посылают вожделение в сердце. Легкие суть мехи, и они разжигают пламень сердца. Мозг рождает мысль и семя. Семя стекает по спинному мозгу. В Талмуде сказано, что спинной мозг — продолжение головного. Мысль близка семени. В малом зернышке, словно в суденышке, плывет мысль к новым поколениям. Семя передает мысль, словно нетленное наследие. Третья, наивысшая ступень — это душа. Она не связана ни с одним из телесных органов, но руководит ими всеми. Будто гонцов своих, посылает она поручения в самые отдаленные уголки тела, оживляя. их искрой Божьей. И как душа руководит телом, так и Венец — наипервейшая из десяти сфер[62], как учит Каббала, руководит миром и всеми остальными девятью сферами. Ибо Венец — это Бог, вечный огонь, порождающий бесконечное число Божьих искр. Немеркнущий поток Милосердия, словно жилами, соединяет Венец сосудами с землей. Так жених соединяется с возлюбленной. Кто этот жених? Господь Бог. Кто его возлюбленная? Израиль. Как между женихом и невестою раздоры и гнев, так и между Богом и Израилем раздоры и гнев. Но их единит нетленная любовь. Бог, отвернувшийся от нас, не бросит нас навсегда. Он сжалится над нами. Упросим его постом и молитвою. И вернет он нам дни наши, как древле, и обновит время, как бывало. И придет Мессия, и стекутся народы, словно потоки в Сион, словно стада овец на пастбища Гилеад. И скажем: аминь. Аминь села.[63]
62