— Сегодня ночью приду…
— Мне нечего добавить, — ответил Эли раввину Юсуфу. — И нечего скрывать.
— Смерть одного человека не имеет значения, даже если это сам инквизитор, — раввин поднес к губам керамическую чашу и отпил глоток сока.
— Об инквизиторе я ничего не говорил, — Эли выбирал из граната пурпурные зернышки.
Раввин Юсуф вытер уста белым шелковым платком и уставился на Эли.
Тот спокойно положил на блюдо кожуру граната.
Раввин Юсуф перевел взгляд на дона Энрике — тот побледнел.
— Мой юный друг, — проговорил раввин Юсуф, — уж не ослышался ли я?
— В чем дело? — Дон Энрике дернул головой. — Что это значит? Кого вы боитесь? В своем-то доме?
— Бояться нечего, дон Энрике, — Эли встал из-за стола.
— Вы нас покидаете? — спросила Марианна. — Не уходите, пожалуйста. Энрике, — обратилась она к мужу, — дон Эли прав. Извинись перед ним. О таких вещах в присутствии женщин не говорят. Убийство — мужское дело. Женщина никогда не поймет, зачем нужны войны, она предпочитает менее кровавые развлечения.
— Марианна, — произнес дон Энрике нежным голосом, — прошу тебя, не сердись.
В двери показался слуга Абу-эль-Гассан.
— Вашу милость ждут во дворе, — обратился он к Эли.
— Идите быстрее! — воскликнула Марианна.
— Почему? — спросил Эли.
— Не знаю, просто у меня плохое предчувствие. — Марианна скрестила руки на груди.
Поклонившись, Эли вышел.
Ряженые сняли маски.
— Ам Йисраэль хай! — воскликнули они, завидев Эли.
— Это наш призыв, — сказал невысокий подросток с черной курчавой головой, — это был Видаль Абу Дирхам, сын главы альджамы.
— Что привело вас сюда? — спросил Эли.
— Эли ибн Гайат, — начал Видаль, — ты прибыл на коне, как Мессия…
— Не говори глупостей, — прервал его Эли.
— Он не говорит глупостей! — воскликнул мальчик, подпоясанный ремнем, за которым торчал кривой кинжал.
— Тихо… — Эли посмотрел на единственное светящееся окно в покоях дона Энрике. — Пойдемте-ка отсюда.
Он привел их на хозяйственный двор.
Лайл приветствовала его радостным ржанием.
Эли сел на пень срубленного тополя, мальчики окружили его кольцом.
— С чем вы пришли ко мне? — спросил он.
— Видаль, говори! — сказал мальчик с кинжалом.
— Мы знали, что должен явиться герой, такой же, как Шимон Бар-Гиора, — сказал Видаль. — Он будет нашим вождем. Нас десятеро, и мы поклялись, но, если хочешь, мы еще раз поклянемся.
— В чем? — спросил Эли.
Мальчик ничего не ответил.
— Говори, Видаль, — настаивал подросток с кинжалом.
— Что умрем!
— Умрем? — переспросил Эли. — Так просто?
— За веру отцов.
— Если все погибнут, что станет с верой отцов?
— Вера не погибает.
— Но кто-то должен остаться в живых, чтобы верить.
— Можно, я скажу?
— Говори.
— Ты останешься в живых, дон Эли ибн Гайат. Мы хотим умереть за тебя! — Видаль опустился на колено.
Эли поднял его.
— Нельзя становиться на колени, — сказал он.
— Мы поклялись, что скорее погибнем сами, чем ты.
— А ваши родители знают об этом?
— Нет, никто не знает.
— Держите это в тайне?
— Да.
— Это хорошо. Об этом никому нельзя рассказывать. Одно только меня огорчает… — Эли на минуту задумался. — Знаете, что?
— Нет, — Видаль провел рукой по кудрявой голове.
— А вдруг родители узнают? Это может плохо кончиться для вас.
— Они не узнают.
— А если я им скажу?
— Нет, не может быть! — воскликнул Видаль. — Такого никогда не случится.
— Ну, ладно… Но… сколько тебе лет?
Скрипнули ворота, и показалась изящная фигурка Хаиме, который застыл на месте.
— Подойди ближе, Хаиме. Вы наверняка знакомы, — обратился Эли к мальчикам.
Никто из них не отозвался.
Они окружили своего вожака Видаля и ждали, что тот скажет.
— Подойди, Хаиме, — повторил Эли, — поздоровайся. Может, и он к вам присоединится? Одиннадцатым!
Мальчики молчали.
— Ну что, примете сына раввина дона Бальтазара одиннадцатым? — переспросил Эли. — Что ты скажешь, Видаль?
— Нет, — Видаль повернулся спиной к Хаиме. — Сына предателя мы не принимаем.
— Что? — воскликнул Эли.
Хаиме побледнел, в лунном свете лицо подростка стало белым, как полотно.