Эли схватил Видаля за плечи:
— Ты с ума сошел!
— Все так говорят. Дов так сказал.
— Кто такой Дов? Это клевета. Твой Дов — лжец! Извинись перед Хаиме, — Эли толкнул мальчика, и тот упал.
— Дон Эли, дон Эли! — закричал подросток с кинжалом.
Видаль встал.
— Не верите? — спросил он. — Вот увидите, это правда.
— Это клевета, слышишь? — кричал Эли.
— Раввин дон Бальтазар был у инквизитора…
— Замолчи! — оборвал Эли Видаля. — Это клевета! Понимаешь?
— Хаиме? Хаиме, где ты? — послышался голос доньи Клары.
Она вошла во двор.
— Что ты здесь делаешь? Что здесь происходит? Уже поздно. У тебя мокрое лицо. Дитя мое! Что случилось? — донья Клара обратилась к Эли: — Подростки выясняют отношения, — она пыталась улыбнуться. — Надеюсь, это не из-за девушки. Сыночек мой, — она обняла Хаиме. — Не думаю, чтобы кто-нибудь из вас хотел обидеть моего сына или досадить ему, правда?
Никто не отозвался. Видаль опустил голову и, нахмурившись, посмотрел на Эли.
— Дон Эли, в чем дело, скажи, — спросила донья Клара.
Эли молчал.
— Хаиме, ты дрожишь, ты, наверно, простудился. Ради Бога, скажите мне наконец, в чем дело? Дон Эли, что произошло?
— Ничего не произошло. Ерунда, — в конце концов проговорил Эли.
— Совсем не ерунда, — Хаиме разразился плачем.
— Тогда скажи ты, Хаиме. Успокойся, — донья Клара ладонью вытерла ему слезы.
Хаиме снова молчал.
— Тебя кто-то оскорбил? Тебя, сына раввина дона Бальтазара Диаса де Тудела? Это невозможно! — Донья Клара хотела поцеловать его в лоб.
Хаиме отшатнулся.
— Оставь меня! — он вырвался из объятий матери и выбежал со двора.
— Что это значит, дон Эли? — донья Клара приблизилась к нему. — От тебя я имею право требовать объяснений. Ты старше их всех на несколько лет. И связываешься с ними… — она показала в сторону мальчиков, обступивших Видаля.
— Поверьте мне, прошу вас… — начал Эли.
— Боюсь, что я ошиблась в тебе… — прервала его донья Клара.
Эли развел руками.
Донья Клара подошла к мальчикам:
— Может, вы мне скажете?
Подростки молчали.
Донья Клара пригляделась к ним.
— И все из благородных семей. А ты — сын главы альджамы, — она хотела взять его за подбородок, но Видаль отступил назад. — И ваших родителей я знаю. Хотите, чтобы я позвала их к себе и пожаловалась на вас? У вас выбор: или попросите прощения у Хаиме, раз вы его оскорбили, или…
— Мы ни у кого не будем просить прощения, — сказал Видаль.
— Ты говоришь за всех?
— Я их вожак.
Донья Клара, слегка потянув Видаля за кудряшки, повернулась к Эли:
— Ты прав, дорогой дон Эли, похоже, это действительно ерунда… — Донья Клара подняла полу накидки и быстро удалилась.
— Видите, что вы натворили? — сказал Эли. — Обидели Хаиме и оскорбили донью Клару.
— Мы не хотели, — ответил Видаль. — Но иначе нам поступать нельзя. Это наш долг. Все в баррио…
— Ни слова больше. Я ничего не хочу слышать, — прервал его Эли. — Возвращайтесь домой.
— Дон Эли!
— Идите!
Мальчики молча удалились.
Эли снова сел на пень, зажав руки между коленями.
— Нет, это невозможно, — прошептал он, затем встал и направился к лошади.
Часть вторая
В баррио
Первое богослужение
Эли сонно покачивался в седле. Он ослабил поводья, и лошадь медленно поднималась в гору. Дорога теперь казалась легче, чем в первый раз, когда он завершал долгое путешествие.
На востоке, над баррио, занимался серый рассвет, город, посеребренный луной, казался безмолвным и мрачным.
Лошадь ступала по узкой тропе, вьющейся между скалистыми утесами. За изломом горы вспыхнула заря и осветила баррио, выявляя очертания домов и деревьев.
Туман, поднимающийся от реки, оставил на прибрежных камнях влагу. Тяжелая роса поблескивала на потемневших листьях дрока, растущего из расщелин. Над вершинами неслышно парили два стервятника.
Ворота были открыты. Безоружный еврейский привратник дремал, съежившись в нише за пилястрой.
Первый раз, когда Эли въехал в эти ворота, он не заметил Щита Давида, выбитого на каменном портале.
— Эй! — крикнул Эли. — Не спать!
Привратник проснулся и вскочил на ноги.
— Ваша милость, — сказал он, оправдываясь. — Утром приходят водовозы и уличные подметальщики — вот ворота и открыты. Всю ночь глаз не сомкнул, только сейчас чуть-чуть вздремнулось. Сказать по правде, работа бесполезная, ваша милость. Кто захочет войти, тот и так через эту стену перескочит. А если кому-то захочется выйти — так пусть идет, значит, ему надо. Я и слова не скажу, его дело. Так зачем нужна эта стена? А вот зачем: начальники с чего-то должны жить. Они ее и построили, а теперь приказы-указы придумывают. Ваша милость хотели выехать отсюда, и выехали. И я не спрашивал, зачем да куда. Только бы человеку деньга шла.