— Хорошо, но что из этого следует? — спросил торговец оружием Хосе Мартинес.
— Я еще не кончил, — продолжал Рейвен.
В то же время на ступеньках алмемора заговорил юноша в расстегнутом на груди зеленом кафтане:
— Говори, говори, Рейвен! И не только это.
— А что делают наши старейшины? — спросил Рейвен. — Что делает глава альджамы Шломо Абу Дархам? Заботится лишь о том, чтобы сборщики сдирали с нас налоги, которые увеличиваются день ото дня: ведь идет война, и королю нужны деньги, а глава альджамы и старейшины хотят выслужиться перед его приближенными. Вы спросите, зачем я это говорю? Не для того, чтобы пожаловаться — сейчас не время. А чтобы сказать: у нас никого нет…
— Ой, Рейвен, самое главное скрываешь, — воскликнул со ступенек альмемора юноша в зеленом кафтане. — Что ты еще знаешь о раввине?
— Больше ничего.
— Боишься, — юноша засмеялся.
— Дов! — грозно закричал ремесленник из Кордовы. — Ты пришел на первое богослужение, а я сразу подумал: он скрывает нечистые намерения. Нет у тебя уважения ни к старшим, ни к нашему гостю, дону Эли ибн Гайату из Нарбонны.
— Уймись! — маленький человек погрозил ему кулаком. — Не то получишь на орехи. Ты чего выскочил на алмемор? Важнее всех, что ли?
Дов рассмеялся.
От группы собравшихся возле столика отделился коренастый человек средних лет с темным, почти черным лицом.
— Конечно, — он поклонился Эли, — у нас никого нет. Когда я сидел на первой лавке в школе, — до второй я уже не дошел, — отец решил взять меня к себе в кузницу. Так вот, там меня учили, и я на всю жизнь запомнил мудрость: «Если сам себе не сделаешь — никто тебе не сделает». Я знаю: сила моих рук не слабее их силы. Железо, которое я кую, не хуже их железа.
— Верно, Нафтали, правильно! — слабым голосом воскликнул старый золотарь Урий. — Хотя, — тут он заколебался, — не совсем. Бог посылает нам человека, Бог дает нам лекарство от хвори. Как говорится, будь благословен, гость, чьи башмаки припорошены дорожной пылью, будь благословен, гость из далекого края. Нафтали, наш гость одержал верх над самим инквизитором. А коли так, почему более слабый противник ему не уступит?
Дов, стоящий на ступеньках алмемора, хихикнул:
— Диспут — это словесная борьба. Я понимаю Нафтали. Он говорит, железо за железо, как если бы сказал: око за око, зуб за зуб. Верно, Нафтали? Можно выигрывать в словах, но гибнуть от железа. У меня вопрос: о чем говорил раввин дон Бальтазар с инквизитором?
— Дов прав, — вставил маленький человек. — Я тоже не прочь узнать. Ну и умен же ты. Если б меня не опередил, я бы сам спросил.
— Вопрос Дова неумный. — Ремесленник из Кордовы покачал головой. — Никто не может знать, о чем они говорили, ведь никого при этом не было. Только сам раввин дон Бальтазар мог бы ответить на этот вопрос.
— Вот-вот! — воскликнул Дов.
Эли сделал успокаивающее движение рукой.
— У меня тоже вопрос: откуда вы знаете, что я выиграл? При нашем разговоре тоже никто не присутствовал. Мне вы почему-то верите, а ведь вы меня совсем не знаете. Не окажется ли завтра, что и меня станете подозревать? Может быть, не самим вам это придет в голову. Сам инквизитор внушит такую мысль.
— Пусть ваша милость не пренебрегает нашим доверием, — кордовский ремесленник обратился к Эли. — Мы видели, как ваша милость въехал в баррио на коне. Тогда сердца наши наполнились радостью. Мы знаем, что на площади Огня ты осмелился крикнуть. Ты дал нам веру, и нельзя ее у нас отнимать.
— Верно, верно, — закивал головой золотарь Урий.
Маленький человек подошел к Эли и низко ему поклонился, приложив руку к сердцу.
— А я доверяю тем, кто горит на костре.
— Это страшно, закройте ему рот, — возмутился ремесленник из Кордовы.
— Пусть говорит, — крикнул Рейвен.
— Так в чем ты подозреваешь раввина? — обратился к Дову Эли.
— Люди спрашивают, почему на следующий день после разговора раввина с инквизитором начали забирать новохристиан. Их не выпустили, как раввина, а послали на смерть, — ответил Дов.
— Глава альджамы Шломо Абу Дирхам тоже был у инквизитора! — замахал руками ремесленник из Кордовы.
— Дон Шломо Абу Дирхам сразу же рассказал о разговоре своему сыну Санчо, а тот мне. — Дов встряхнул головой. — Да-да, сразу же рассказал. А раввин дон Бальтазар?