— Значит, главе альджамы ты веришь? — спросил Эли.
— Да.
— Превосходно! Выходит, все-таки можно быть у инквизитора, вернуться домой и не быть на подозрении.
Дов молчал.
— Ты спрашиваешь, о чем раввин дон Бальтазар говорил с инквизитором, — продолжал Эли. — Я знаю, о чем, и расскажу тебе, но поклянись, что ответишь на мои вопросы.
— Отвечу, — сказал Дов.
— Я знаю о разговоре раввина дона Бальтазара с инквизитором от двух людей: от раввина и инквизитора.
Дов покачал головой.
— Не веришь? Неверие — родная сестра клеветы. И она, как зараза, поражает наилучших. Итак, ты подозреваешь, что раввин — доносчик?
Дов молчал.
— Говори! — воскликнул старый золотарь. — Ты ведь обещал.
— Скажу, скажу, — Дов переминался с ноги на ногу. — Скажу в присутствии раввина дона Бальтазара. Только пусть сначала он расскажет о разговоре с инквизитором.
— А чего ждать? — спросил маленький человек. — Раз начал — не останавливайся на полпути, иди до конца. А то можно подумать, что все это вранье.
— Чего же вам еще надо? Он все сказал. — Рейвен нахмурился. — Правду знает один лишь Бог. Ты мне велел говорить, так что мне сказать? — обратился он к Дову. — Мы не знаем, кто доносчик, а кто клеветник. Правду человек знает лишь о себе самом, а о других — не знает. Каждый может подумать, почему раввин дон Бальтазар молчал после того, как вернулся от инквизитора.
— Чтобы не испортить субботы, — ответил Эли.
— А потому и объявил в субботу пост? — спросил Дов.
— Вот именно, — подхватил Рейвен. — Раввин дон Бальтазар говорил, что будет несчастье, но за нас он не заступился. Раввин — пастырь, мы же — его стадо, а инквизитор — волк. Так как же дон Бальтазар защищает нас от волка?
— Он защищает только одну овечку, — маленький человек почесал свою редкую бороденку. — Своего сынка Хаиме.
— Истинная правда! — воскликнул Дов.
— Выкладывай свои карты на стол! — крикнул Эли. — Покажи, что там у тебя!
Дов молчал.
— Делаешь вид, будто знаешь больше, чем говоришь.
Дов сбежал со ступенек алмемора.
— Говори все, что знаешь.
— Тебя к суду привлечь надо.
Дов молчал.
— Молчишь? Откуда у тебя сведения?
Дов застегнул кафтан и, прищурившись, улыбнулся.
— Я сказал все.
— Молчишь… — Эли приблизился к альмемору и обратился к собравшимся вокруг столика. — Вот голос навета. Когда его не спрашиваешь, он говорит, а когда спросишь — молчит.
Дов растянул в улыбке тонкие губы, обнажив белые зубы.
— Как зовут твоего отца? — Эли побелел от гнева.
— Цви. Меня зовут Дов бен Цви, — ответил он.
— Это сын одного из старейшин альджамы, — маленький человек поднял палец вверх.
— Следует предостеречь баррио от этого имени. — Эли, не торопясь, возвратился к столику.
Торговец оружием Хосе Мартинес сделал несколько шагов вперед и, поправив бархатную шапочку, остановился между столиком и алмемором.
— Подозрения падают на каждого. Это неприятный, но не опасный недуг. Опасная болезнь — это клевета. Храни нас Бог от нее. Даже будучи вылеченной, она оставляет следы, словно оспа. Ты согласен, Дов? Подумай хорошенько и ответь. От этого зависит многое. Больше, чем ты думаешь.
Дов молчал.
— Твое молчание означает, что ты не согласен. Выходит, это не только подозрение? — Хосе Мартинес сделал паузу. — Если не хочешь говорить, отойди от алмемора. Если это больше, чем подозрение, представь доказательства. Иначе запрем тебя в темницу альджамы без хлеба и воды, и будем держать там до тех пор, пока не признаешься. А потом… даже родитель твой, член совета старейшин, тебе не поможет.
Дов вспыхнул:
— Я сюда еще вернусь! И не побоюсь ваших угроз! Я не клеветник! — он выбежал из синагоги.
Долгое время все молчали.
— Надо что-то сделать, — прервал молчание старый золотарь Урий. — По баррио ходят слухи. Делать вид, будто их никто не слышит, бессмысленно. Но я не понимаю, почему Дов не хочет всего сказать. Надо что-то сделать. Так или иначе, сейчас мы ничего не придумаем.
— Развеять сомнения может лишь сам раввин дон Бальтазар, — это был голос Рейвена. — У Дова, кажется, нет доказательств, но раввину он может бросить обвинение в лицо, чтобы все слышали и видели. И тогда, чтобы защититься от клеветы, раввину придется поклясться.
— Поклясться? Это невозможно! — воскликнул Эли.
— Это единственный выход, — сказал Рейвен, — а Дова за стенами баррио забросают камнями, дабы на раввина дона Бальтазара не пала тень подозрения. Без клятвы раввина никто не осмелится поднять руку на Дова.