Эли уселся рядом с ним.
В трапезной горела одна-единственная свеча и было темно.
Послышались шаги. Это был Йекутьель.
— Донья Клара вас зовет, дон Энрике.
Энрике с трудом поднялся.
— Где мои дети? — спросил он. — Где моя Изабелла? Моя Ана?
— Я пойду за доном Даниилом, — сказал Йекутьель. — И за раввином Шемюэлем Провенцало.
Дон Энрике, с трудом волоча ноги, поплелся в сторону темного коридора.
Эли вдруг показалось, что на галерее спиной к свету, падающему через открытые двери, стоит Марианна. Это была Беатрис, жена Даниила, старшего сына раввина дона Бальтазара. На звук шагов она обернулась.
— Слава Богу, что это вы, дон Эли. Я сидела одна в покоях и вышла, мне стало душно. — Беатрис держала руку на выпуклом животе. — Наверное, будет буря.
— Да, — он посмотрел на небо. — Кругом тучи, звезд совсем не видно.
— Значит, все-таки будет?
— Похоже на то.
— Я жду Даниила. Его позвала донья Клара. Его и Энрике.
— Семейный совет. Без женщин.
— Да. Так всегда бывает, когда происходит что-то важное. Даже когда речь идет о женщине. Наверное, я не должна такое говорить, но после первой брачной ночи у нас забрали простыни, и донья Клара разглядывала их вместе с мужчинами. Кажется, нехорошо, что я об этом рассказываю, правда?
— Нет-нет, рассказывайте дальше.
— Донья Клара говорит, что женщины глупы. Донья Клара не любит женщин. Она даже свою дочь Марианну не любила. Она любит только внучку Ану. Если нам чего-нибудь надо, мы всегда посылаем к донье Кларе маленькую Ану.
— А я убежден, что донья Клара необычайно всех любит.
— Да? Как бы я хотела, чтобы так было.
— Я пойду к себе, донья Беатрис, — Эли хотел попрощаться.
— Нет-нет, — попросила она. — Подождите вместе со мной Даниила. Он скоро вернется. Расскажет, что они решили. Хотя что тут можно решить… — Беатрис вздохнула. — Ведь это страшно. Как она могла? Оставить детей, мужа и такой дом, такой дом!
— Согласен, это страшно, — сказал Эли.
— Я бы пригласила вас к себе, но нельзя. Я одна.
— Пойдемте к вам, донья Беатрис.
— Но это не принято.
— Не страшно.
— Оставим двери широко открытыми.
— Хорошо.
— Какой вы добрый, дон Эли. Вас все хвалят. Даже донья Клара. А ее похвалу заслужить не так-то просто.
Они вошли в комнату. На столе в подсвечнике и в канделябре, свисающем с потолка, горели свечи. Зарешеченное окно в полукруглой нише, отделенной от остальной комнаты металлической ажурной ширмой, напоминающей ширму у доньи Клары, было приоткрыто, и сквозняк играл шелковой занавеской в черно-белую полоску.
— Не понимаю, как это могло случиться с нашей Марианной? — Беатрис уселась на стул с высокой и узкой спинкой. Ее живот еще больше бросался в глаза. — Это жестоко! Верить не хочется, что такое произошло в нашей семье. Бросить мужа ради христианина. Говорят, любовь слепа, и она сильнее смерти. Но я бы Даниила не бросила никогда и ни за что. Я полюбила Даниила после свадьбы, до этого я даже не видела его и не знала, что на свете живет какой-то Даниил. Лучше полюбить после свадьбы, чем до нее. Так оно вернее, правда, дон Эли?
— Ну, конечно, донья Беатрис.
— Может, и не пристало говорить о таких вещах с чужим мужчиной, но вы хоть и гостите у нас всего несколько дней, вы ближе, чем иной родственник. Иногда так бывает. Я бы могла пойти к Изабелле, но ее трудно застать дома. Маленькая Ана наверху, у прислуги Каталины. Энрике, как я уже говорила, позвала донья Клара. Дом пуст, как будто, не приведи Господи, все вымерли. Повсюду темно. Изабелла сидит где-то с Альваро. Может, в садике. Я против юноши ничего не имею, но это не муж для внучки раввина дона Бальтазара. Я права, дон Эли?
Эли ничего не ответил.
— Вот видите, и вы того же мнения. Только после свадьбы можно сказать, хороший ли это брак. Бедняжка Изабелла сказала мне, что покончит с собой. А такое, упаси Господи, случается. Несколько лет тому назад я еще замужем не была и жила не в баррио, а в Толедо, но и там рассказывали, что в реке утопились двое влюбленных. Связали себя веревкой и прыгнули в Тахо. Их тела долгое время не могли найти. Через три дня волны выбросили их на берег. В том месте камень лежит, а на нем были выбиты имена. Но кто-то их стер. Так и неизвестно, кто их выбил, а кто их стер. Но сведущий может прочесть: Диего Дарфьера, 20 лет, и Абигайль Абравалла, 17 лет.
— Абравалла? Дочь богатого купца Абраваллы?