Да, веселая картинка в натуральную величину: клочья белой пены разлетаются по сторонам, черный дым валит столбом, словно выведенный на бумаге детской рукой. Мама, смотри, что я нарисовал!
Н-да, доведись увидеть такое уважаемым дамам из музея естественной истории, они пожали бы в недоумении плечами и приняли бы это за площадное представление или за восьмое чудо света. А может быть, за намек о приближении Судного дня. Ладно, Бог с ними!
Вслед за Магдалиной молодой человек спустился из-под небес. В своем роде милая комнатка - забавно асимметричная. Никак не подумаешь, будто здесь станут проводить тайные сборища противники государства. Для них больше подходят полутемные сырые подвалы.
Молодой человек пристально осмотрелся, и ему представилось, что эту двухместную каюту недавно спущенного на воду супружеского баркаса следует украсить картиной или изящной безделушкой. Ведь он до сих пор ничего молодым не подарил, разве лишь приютил их. Так вот - может ли он что-нибудь предложить? И пусть Магдалина не опасается - речь не о Гойе, Босхе или Диксе.
Ну, как женщине отказаться от такого предложения? Раскрасневшаяся Магдалина тут же очутилась на половине хозяина и взглядом любопытной сороки уже обводила стены и столы. Эта птица помянута не в обиду, а исключительно потому, что очень любит яркие, блестящие вещицы. К сожалению, у хозяина таковых не оказалось - мы ведь помним его аскетические, чуть ли не стерильные покои.
Но тут взгляд Магдалины упал, а упав, пристыл к красному стеклянному ядрышку, тому самому, о котором уже говорилось и которое молодой человек использовал в качестве тяжести, чтобы бумаги не разлетались на сквозняке.
- Я вижу, вам нравится это рубиновое яйцо... Раз так, пожалуйста, возьмите его себе! Мне оно вовсе не нужно. Я могу придавить бумаги мраморным пресс-папье.
И прежде чем Магдалина открыла рот, дабы отказаться, что было совсем не легко, но необходимо из приличия, молодой человек вложил красный шарик в руку раскрасневшейся молодки.
- Магдалина, что ты здесь ошиваешься? - Вопрос прозвучал с вызовом и осуждением. - У господина свои занятия. А ты лучше иди и приготовь мне поесть!
- Ox, присядьте, пожалуйста! Хоть на минутку. Вы, кажется, еще не бывали у меня. Магдалина показала мне сейчас вашу комнату, и мы обменивались суждениями по части устройства.
Роберт, да, теперь уже Роберт, присел-таки, но как бы из одолжения. Если Магдалина чувствовала себя здесь несколько неуверенно, то муж - совершенно непринужденно и вольно. А она неожиданно, как бы в противовес ему, стала еще скованнее.
- От них не воняет? - спросил Роберт, показав на птичек.
- Да нет! Клетку следует время от времени чистить.
- Мне бы этот щебет-лепет был не по нутру.
- Когда они надоедают, я накрываю клетку одеялом, они думают, что наступила ночь, и умолкают.
Однако молчание, н-да, чуточку тягостное, гнетущее, воцарилось и здесь, для чего даже покрывала не потребовалось.
- А вы... на своем лесокомбинате только пилите или применяете иные способы переработки древесных материалов? - спросил молодой человек погодя, дабы прервать молчание, и попытался изобразить на лице заинтересованность. Вопрос, вернее, форма, в которую он был облечен, вызвал у Роберта усмешку, впрочем, кажется, вполне снисходительную.
- Мы на своем лесокомбинате пилим и применяем иные способы переработки древесных материалов, - важно ответствовал Роберт и повторил эту фразу еще раз с явным удовольствием.
- Не столько пилят... сколько попивают, - ухитрилась подколоть Магдалина, но Роберт устремил на нее долгий взгляд, под которым она съежилась. Съежилась, но не замолчала. Совсем не по-дамски (до чего же хрупок налет нашей вежливости! - отметил про себя молодой человек) она изрекла: - И политуру перерабатывают! От нее и окочурятся!
Роберт лишь улыбнулся; вообще он склонен был видеть в Магдалине малое дитятко, что в некотором смысле вполне оправдано. Он реагировал несколько необычно по форме, но весьма доброжелательным тоном:
- Не всякой шавке тявкать положено!
- С дамой так не разговаривают! - фыркнула мастерица варить лапшичку.
- Кажись, мозги набекрень съехали, когда она бензину нанюхалась. Послушай-ка, Магдалина, что за красный шарик у тебя в руках? У господина взяла? Положи сейчас же на место!
- Мне его подарили. Господин подарил. У тебя на него никаких прав нету.
- Действительно, подарил, - заверил молодой человек. - Магдалине шарик понравился. Он разве для того годен, чтобы придавить какие-нибудь бумаги.
- Ну какие у Магды бумаги!.. - В этом восклицании опять же слились нотки превосходства и доброжелательности - иногда таким тоном охотник говорит со своей собакой, что вовсе не значит, будто он за ней не ухаживает.
Магдалина приложила шарик ко рту, словно пытаясь его уберечь, и тут с ней случилось несчастье. Неожиданно хлопнула оконная рама, и Магдалина, испугавшись, втянула шарик в рот. И он чертовски прочно там застрял. Нет-нет, опасности задохнуться не было - Магдалина вполне могла дышать носом.
- Вот видишь, что случилось, - еще окочурится от твоего подарка, проворчал Роберт.
Oни смотрели на Магдалину в некоторой растерянности. У нее в глазах стояли слезы, она бурчала что-то нечленораздельное, пыталась пальцами развести челюсти, но толку было чуть. Точь-в-точь бильярдный шар в лузе - поразительное совпадение. Положение Магдалины оказалось не столь серьезным, сколь комичным, так что спутник ее жизни неудержимо расхохотался. И именно спонтанный взрыв смеха подействовал благотворно - Магдалина тоже хмыкнула, и шар вдруг выпал изо рта.
- Какие же вы дурные! Подтруниваете над дамой! - Магдалина уже не смеялась, она была в ярости. Ее чепец, отдаленное подобие колпака для кофейника, съехал на один глаз. - Не забывайтесь, я по происхождению выше вас, вместе взятых. Мой отец был подполковником!