— Мдя…. Очень существенный пробел в твоём образовании! Не знать основ. Уж "Утопию" Томаса Мора и "Город Солнца" Томмазо Кампанеллы ты должен был бы знать. А как диалектическое дополнение к ним, тебе просто как воздух нужно прочитать "Дивный Новый Мир" Олдоса Хаксли. Или хотя бы притчу-сказку "Скотный двор" Джорджа Оруэлла. Многое бы понял. Хотя… они пока ещё ничего не написали. Так что придётся мне тебе их опусы пересказать, — назидательным тоном подвёл итог мысленной беседе Макаров. А после, завтра утром, пойдёшь в библиотеку и возьмёшь "Утопию", "Город Солнца" и обязательно — "Государя" Макиавелли.
— Макиавелли? А его-то зачем? Чем мне может быть полезен труд этого негодяя? — с возмущением подумал Бронштейн. Этого политика, прославлявшего грязные приёмы?
— Вот идиот! — возмутился "дух". Судишь о труде, не прочитав его! Макиавелли, будет тебе известно, написал не много ни мало… "букварь" политика! И когда он его "ваял", то предварительно взял на себя труд проанализировать жизнь и поступки известных в то время великих, великих в том смысле, что при них была крепка власть государства, политиков — сенаторов Древнего Рима, королей, вождей успешных восстаний. Тиранов, таких как правители Турции и азиатских государств, о жизни которых было известно. Вот "выжимку" из их дел Макиавелли и "сваял". Хотя тоже, много чего не учёл, я тебе это растолкую во время чтения его опуса.
— Макаров, если ты из будущего, то должен знать о моей судьбе, — сменил тему разговора Бронштейн. Сам же говорил ранее, что читал обо мне в книге.
— Понятно, тщеславие заговорило, — с подколкой ответил "дух". Матвей смутился, его смятение хорошо ощущалась.
— Что ж, могу тебя обрадовать.
— То есть я в будущем известен?
— Мне известно о четырёх талантливых молодых учёных из двадцатых годов этого века — ты, Ландау, Гамов и Иваненко. Вы оставили заметный след в физической науке. Ландау даже стал нобелевским лауреатом.
А вот тебя, Матвей, расстреляли, как врага народа в тридцать восьмом году.
— Почему?!! — в вопросе Бронштейна зазвучало неподдельное потрясение. Я никогда не был врагом революции!!!
— Ой, ли? — ехидно возразил "дух". Ты идеи Троцкого разделяешь?
— А причём здесь товарищ Троцкий? Он между прочим, один из вождей революции в России! Так что мне непонятна связь между объявлением МЕНЯ врагом народа и приверженностью выдвигаемым товарищем Троцким идеям.
— Ишь, как ты взвился! — снова с ехидцей в голосе прокомментировал Макаров. Товарищ Троцкий! Идиот! Гусь свинье не товарищ, а хорошая закуска! Какой он тебе товарищ, ты же для него никто, и звать тебя никак! По крайней мере пока.
— Товарищ Троцкий — идейный вдохновитель РЕВОЛЮЦИИ, — неожиданно в мысленном голосе Бронштейна зазвучал металл. У него Ленин учился!
— Мдя…. - снова непонятно крякнул "дух". Как запущена болезнь межушного ганглия…. Пионеры юные, головы чугунные! Ты же, Бронштейн, о Троцком, ну нихрена же не знаешь! О его целях, истинных и декларируемых. О том, чьи же на самом деле интересы Троцкий, или по отцу и матушке — Лейба Бронштейн, защищает, даже иногда сам того не зная. Не буду тянуть волынку, с товарищем Троцким случится то же, что и с некоторыми вождями Великой Французской Революции. Во время термидора. Объявят его и товарищей, разделяющих его взгляды, врагами народа.
Турнут Троцкого ещё до окончания этого десятилетия из центрального комитета, затем из партии и страны.
А ты, голова садовая, в разгар борьбы с "троцкизмом", написал письмо, с воззванием к "революционным" рабочим, с призывом свергнуть власть центрального комитета партии и Сталина! Что автоматически означало по тогдашним законам смертную казнь. И это было ещё неплохо, ибо сесть во время диктатуры Сталина, на "двадцатку", как, например, получилось у Варлама Шаламова, было равносильно попаданию в АД! "Колымские рассказы" Шаламова я тебе расскажу обязательно, в качестве "прививки" от политической идиотии.
Матвей Бронштейн молчал. В нём бешено боролись три чувства — злость адепта на "брехню еретика", любопытство, и обида. Помолчав, Бронштейн наконец подумал:
— Так что, всё напрасно?! Всё окажется кучей г. на?
— Вот торопыга! Сложнее всё оказывается, чем ты думал, Матвей Бронштейн. Знаешь, как реально в России революция произошла? И кто на самом деле был движущей силой?! Вот тебе, Матвей Бронштейн, не кажется странным, что до тысяча семисот девяносто третьего года победоносные восстания, чисто народные, были редкостью? А после — как грибы после дождя стали случаться? А?