Ну и наконец, на нашем примере, видно, что перенос — дело сложное. Мозг человека формировался на протяжении сотен миллионов лет как «эготрон». То есть «трон для одного» хозяина тела. Очевидно, не я такой один с Алексеем в природе умные. Попытки «захвата готовенького» в природе идут с самого начала существования жизни. Так что мозг должен быть просто «пронизан» «приспособами» для «устранения» таких вселенцев.
— А почему у тебя вышло?
— Наверно потому, что соборная мощь компьютер и моего мозга оказались сильнее, чем содержимое твоего черепка. Впрочем, лишившись поддержки компа из будущего, я вполне могу «раствориться» в твоей личности.
— Давай вернёмся к «нашим баранам», внезапно мысленно произнёс Митя. К тому, какую стратегию своих действий мы должны выбрать.
— За образец для «строительства», я думаю, стоит попытаться взять коммунаров того автора. Кажется его звали Павел Кучер. Его коммунары, при всех недочётах, наиболее жизнеспособны.
— А какие они?
Макаров оставшееся до закрытия библиотеки время рассказывал Бронштейну о «попаданцах» в семнадцатый век. Уже дома Бронштейн, выслушав интересное, судя по его комментариям, повествование, предложил:
— Почему бы не издать этот роман сейчас?
— Можно попытаться. Но, боюсь, воспримут многие идеи, описаные там «в штыки». Ибо сейчас по факту многие «пламенные революционеры» понимают социализм фактически, как «гуманизированный феодализм». И себе мы можем повредить — зачем нам знакомить наших возможных противников с нашими планами?
— Были ли Макаров, примеры РЕАЛЬНЫХ коммунаров, с которых можно брать пример?
— Увы, по фактам, такими примерами нужно пользоваться осторожно. Ни одна попытка буквально воплотить коммунистическую ячейку в реальную жизнь, в смысле создания долгоживущей и успешно отстаивающей право на существование успешной не была, по крайей мере о таких фактах не пишут. Впрочем, история — продажная женщина, обслуживает интересы государства. Так что возможно, такие сообщества были. Я по крайней мере читал упоминания о подозрительно похожем на коммуну сообществе городского типа, существовавшего в местечке Чатал-Гююк, это на территории нынешней Турции, на протяжении почти пяти тысяч лет! Вплоть до начала активного формирования первых государств в этой местности! Судя по раскопкам, и отсутствию ярко выраженного расслоения общества, это, возможно, была настоящая коммуна. Причём, несмотря на факты, официальная наука уже моего времени, пыталась отрицать «безклассовость» обнаруженного общества. Возможно, легенды о «золотом веке» берут своё начало оттуда.
— Макаров, а были ли в двадцатом веке успешные попытки создания коммун?
— Были те, которые можно условно считать успешными. Очень любят приводить в качестве примера успешной коммуны-колонии опыт Макаренко. Но, если внимательно читать его «Педагогическую Поэму», то можно обнаружить, что начало-то повествования подробное, а затем…, окончание «Поэмы» скомканное какое-то, приводятся достижения коммунаров без конкретики и описания жития-бытия «перековавшихся малолетних преступников». Думаю, так её закончили потому, что результат «перековки» противоречив оказался. Что на самом деле вышло у Макаренко? «Переплавка» психики малолетнего зверёныша в психику коммунара, или просто «дрессировка», натаскивание монстра «выглядеть прилично»? Я, Макаров, с высоты своих знаний склонен считать, что, в случае с «затянутыми на дно» обычными подростками имела место быть «перековка». А вот в случае с «зверёнышами» — «дрессировка», и кстати говоря, общество возможно крепко «обожглось» на подобном «перевоспитани». В результате, после того как поступление в такие коммуны «нормальных» резко уменьшилось, а «зверёныши» стали доминировать среди контингента, опыт этих коммун свернули, как безперспективный и опасный.
— Касательно стратегии наших действий. В общем, будем поступать так:
— Чтобы сохранить максимально возможную свободу — никаких «откровений», сразу могущих имет военное значение. С этой точки зрения «сага о кристаллах» — гениальна! Уже с мотором могут быть проблемы. Лазер — сложно сказать. Ожидания «гиперболоида» будут, но крепко обломаются на первых порах.
— Преподавать нужно так, чтобы те мысли, которые вызовут резкое неприятие, в следствие «зомбированности» пропагандой, рождались в умах аудитории на основании фактов, а не нашей агитации. То есть нужно максимально использовать опыт маевтики. Макаров посмотрел на книгу, посвящённую описанию методов этой риторики.
— Поскольку стране нужны кадры, закончил он, будет только справедливо, если рабочие велозавода сами, смогут найти оптимальные пути развития. Наша же задача — исподволь познакомить их с методами постиндустриальной экономики. Само слово «постиндустриал», думаю, использовать можно, но не стоит создавать впечатление, будто мы, я и ты, Бронштейн, «душа» происходящего. Так будет практичней.
Глава 23. Индустриализация на отдельно взятом заводе своими силами
Семён проснулся рано. Встал с койки, прошёл в сантехнический блок, недавно возведённый в общежитии, что было построено рядом с корпусом велозавода силами его комсомольской бригады. Впрочем, построено — слишком сильно сказано. Ребята из бригады Семёна, те, что нуждались в общежитии, очистили подсобное помещение, бывшего склада готовой продукции, от мусора, что накопился за прошедшие революционные годы. Замазали известково-глиняным раствором, запасы извести для которого были случайно найдены в одном из пыльных углов склада, многочисленные трещины в стенах. Поставили самодельные, из металлических бочек, печки, и напоследок — самодельные койки. Их сколотили из досок упаковочной тары, обнаруженной в обрушившемся от взрыва гранаты углу складского помещения. А вот сантехнический узел был новостройкой. На которой впервые опробовали самодельный раствор, возведя из гравия и битого кирпича, что в изобилии валялся на территории велозавода, помещения для будущей бани, туалет, и рукомойники.
Умылся холодной водой, из рукомойника, представлявшего собой ковш подвешенный на верёвке. Встряхнуся, прогоняя сон. Затем, накинув на плечи старую солдатскую шинель, пошёл в цех завода.
Было ещё рано. Сторож Сенька, тезка, сидевший, точнее спавший на скамье будки охранника проходной, встрепенулся, услышав шаги, и спросонья выпалил:
— Стой кто идёт!
— Это я, Семён. Решил, пока никого в цеху нет, пройтись, посмотреть…
— А, иди. Дежурный открыл дверь.
Цех радовал глаз чистотой, хотя и был обшарпан пролетевшими революционными вихрями.
Ребята Семёна, решив повысить производительность труда, перво-наперво рассортировали станки по степени изношенности. Часть станков разобрали, для ознакомления с конструкцией и ремонта. Другую часть капитально обслужили и поставили группой, так, чтобы работающим на них токарям, фрезировшикам и другим рабочим было удобно передавать друг другу заготовки и убирать рабочее место.
Сам цех был разделён на несколько секций, деревянными перегородками. Одна из них, огораживала участок около окна, где, в самом светлом месте, стояли три чертёжных доски. На одной из них ещё был закреплён лист «ватмана» склеенный из кусков обёрточной бумаги «рыбным» клеем, с незаконченным чертежом электромотора. Этим мотором, с переключаемыми обмотками, позволяющими грубо менять скорость вращения шпинделя, ребята из группы «электротехников» занимались уже неделю.
Посмотрев на чертёж, Семён прошёл в другую загородку. Там на новеньких инструментальных столах лежали самодельные инструменты, что успели изготовить за истекшее время.
Один из них Семёну до знакомства с Бронштейном был совершенно незнаком, — это была углошлифовальная машинка, или «болгарка», как её называл Матвей. Приводилась она в действие от самодельного компрессора, собранного из форсированного моторчика «Фафнир» и кислородного баллона, а также самодельного поршневого нагнетателя воздуха. Шланг высокого давления для опытного инструмента достал на одной из фабрик Нагульнов, активно помогавший энтузиастам «индустриализации».