Время размышлений тянулось не так долго, как то, что было попусту растрачено на разведку полезных ископаемых.
— Пропади она пропадом! — наконец прорычал шеф-пилот, когда после очередного «нет» на дисплее выдохлись самые плодовитые предложения членов экипажа:
— Где бы еще поискать выгоды?
Яйцо, таким образом, окончательно оказалось несъедобным.
— Готовимся в обратный путь, — заявил руководитель экспедиции. — Отлет на корабль состоится завтра, когда «Гектор» как раз займет нужное положение для приема нашей шлюпки.
Глава третья
Прощание
Команда — как команда: — «Готовимся к отлёту!». Самая обычная. Без всякой радости и пожелания успеха.
Но и в таком виде для всех остальных, кроме, разве что, обанкротившегося руководителя провалившейся экспедиции, она оказалась слаще меда с лугов, окружающих их на Констанции.
Ведь не только признание поражения означало это — трудное и непростое решение шефа, но и конец общим скитаниям, близкое уже возвращение на Землю и долгожданное свидание с родными.
Хотя, не раз бывало замечено, что не бывает правил без исключений.
Из всех, начавших радостно готовиться к отлету домой, разве что, самый молодой член экипажа — Ланс МакКормик не выражал такой буйный восторг, какой не скрывали остальные.
Более того — ему, как ни покажется это странным, было даже жаль расставаться с открытой в полете чудесной частицей мироздания.
— Да и как иначе? — буркнул он себе под нос, не боясь быть услышанным другими под радостный гомон коллег. — Чему мне радоваться, коли на Земле у меня теперь, никого нет, как на гладкой яичной скорлупе.
Сам он познал свое нынешнее сиротство после недавнего извещения, полученного по радиосвязи на сеансе с Землей, откуда сообщили о смерти отца.
Так что теперь, когда не осталось никого из близких людей, могли утешать, разве что все новые и новые полеты. Да, в лучшем случае, обеспеченная под конец жизни старость, маячила, как желанная перспектива.
— И все же приказ есть приказ, ничего не попишешь, — не без огорчения глубоко выдохнул Ланс и в последний раз, облачившись в защитный скафандр, проследовал через шлюзовую камеру на свежий воздух Констанции.
За стальным бортом базовой спускаемой установки с их «Гектора» уже мало что напоминало о причастности обитателей и всего остального к дальнему космосу.
Разве что вились вокруг причудливые растения, каких не встретишь на родной Земле, да не повышала настроение необходимость пользоваться фильтром очистителя воздушной среды, который и здесь, как на любой другой планете был просто навязан любому человеку, оказавшемуся в чуждой среде, самим Уставом службы.
Нарушение его было немыслимым. Потому что специальные датчики не позволяли даже снять гермошлем, чтобы надышаться, густым, как мед и легким словно пух, здешним воздухом.
Но и без того, сито химической очистки не могло полностью справиться с ароматами здешней природы, как не становилось преградой для общения прозрачное забрало. Изготовленное из сверхпрочного пластика, оно не могло запретить любоваться красотой открывающихся пейзажей.
Особенно сейчас, когда считанные мгновения оставались на то, чтобы навсегда проститься с планетой, куда уже ни ты сам, никто другой из землян, наверняка не ступит ногой, получив горький урок невезучих первооткрывателей Констанции.
Вечерние краски заката, тишина пьянящей ночи, да минуты сияния рассвета — все пытался навсегда впечатать в свою память молодой пилот, прощаясь с планетой.
А напоследок, когда вслед за писком сигнала из наушников радиосвязи донеслось: — Время вашей вахты наступает через десять минут! то что-то тревожное запало в душу, проснулось и зашевелилось, как напоминание о забытой важной вещи.
— Ах, да! — широко и радостно от сделанной догадки, улыбнулся собственному отражению в стекле шлема, Ланс.
После чего, не стесняясь при этом еще разговаривать сам с собой, исправил, чуть было не допущенную им, оплошность:
— Ведь еще вчера приготовил.
Он расстегнул клапан защитного комбинезона и нащупал, лежавшую там для такого вот случая, монету.
Золоченый кругляш, прежде считавшийся талисманом с родной Земли, когда случайно забыл оставить её в раздевалке перед отправлением на космодром, а уже там, на борту, выбрасывать деньги, пусть и не значительные, Ланс посчитал обстоятельством, противоречащим самой логике окружающей его жизни.