— Так что думай, Бронштейн, хорошо думай о том, что делашь.
— М-да, Митя помолчал. Затем обратился к пришельцу:
— Я всё равно ничего лучшего, чем мой путь в науку, ну в той реальности, где тебя не было, предложить не могу. А тут, с тобой, получается, влипли мы. Какого чёрта ты перед тем преподавателем «выпендривался»?! Вот «мобилизуют» нас аки твоего деда, и пиши пропало — не «вздохнуть, ни пёрнуть»! Сам себе не принадлежишь. Я рабом быть категорически не хочу! Хватит с нас, евреев, египетского рабства! Наелись им до конца времён! Это я тебя, Макаров, должен спрашивать, что делать? Накузьмил ты мне, своим «прогрессорством»!
— Что я могу предложить? А не быть размазнёй, как мой дед! Быть… хищником! Вот так вот. Я тебе, Бронштейн, кое-что про себя не рассказал. Из последних лет жизни перед «провалом в прошлое»…
Глава 21. Разговор Семёна с Нагульновым
Несколько дней спустя.
— Здорово, Семён! — шумно поприветствовал комсомольского вожака комиссар электротехникума.
— Здорово. В общем, так, Макар Семёныч. По Бронштейну. Моё впечатление от него — толковый спец, и себя в обиду не даст.
— Толковый — не то слово! Ко мне из политеха прибегали, в буквальном смысле, мол раз я курирую велозавод, должен знать, правда ли слухи о том, что на нём изобрели принципиально новый двигатель, с невиданным полезным выходом.
— Мотор Ибадулла? Бронштейн заявил, что это не его изобретение. Из названия мотора понятно должно быть.
— Слышал я, Семён, про историю с «тетрадью». Думаешь, не врёт?
— Вряд ли. Чувствую, не его это изобретение. Тетрадь — не тетрадь, а только читал он об этом моторе, сам вряд ли бы придумал. У меня чутьё есть, оно говорит о заимствовании.
— Эх, жаль! Мне советовали Бронштейна на моторный направить, а тут получается, что без толку.
— Не совсем так. Мы, чай, тоже не пальцем деланные. Рабфак, Макар Семёныч, считай, состоялся. Пару занятий — а образованность рабочих, что его посещают, заметно выросла.
— А как Матвей занятия ведёт?
— Преподаватель он… суровый. Чуть что — сразу неуд ставит. И заставляет до седьмого пота зубрить, а затем, когда запомнил, ещё и понять, что выучил. Но самое главное — он прекрасно понимает, что в одиночку гору свернуть, что мы замыслили, не в состоянии. Так нам прямо и заявил:
— Ребята, зарубите себе на носу: — я один — мало что могу. И без вашего активного участия в процессе преподавания, ничего существенного не сделаю. Так что, научился сам — учи товарищей!
— Здорово! Тут он прямо в точку попал! Наш человек! На лице Нагульнова появилась широкая улыбка. Что ещё раскажешь?
— «Группы» он придумал. Самые успевающие становятся «младшими преподавателями», по тем темам, что у них лучше всего получаются. Ввёл протоколирование хода рационализаторской деятельности — кто что предложил, кто что поправил. Фиксируется текст предложения и время, естественно и автор. Так что можно сразу увидеть — кто идеи лучше придумывает, а кто их «молотом практики» на Ъ «проковывает». За пару дней — десяток изобретений, таких, что саму суть производственного процесса изменить к лучшему могут. Да что далеко ходить! Вы, Макар Семёныч, должны были уже слышать о «карборунде»!
— Как же, как же. Производственники, кто с металлообработкой в Киеве связан, только и говорят о «абразиве велосипедистов»! А что ещё он предложил?
— Создать комсомольскую корпорацию, на основе велозавода. Мол, ударим пролетарской изобретательностью по буржуазному «экономиксу»! Предложил не много ни мало — «убить» власть денег!
— Вот это да! А что конкретно?!
— Разработать «физическую бухгалтерию». Это когда показатели фиксируются в реальных физических величинах, а не фиктивных, как в случае денег.
— Это как?!
— Я сам, Макар Семёныч, пока разбираюсь. Но чувствую вот, что это — ОТКРЫТИЕ! То, что нам как воздух нужно! Матвей говорил, и я ему верю, что нам, в СССР от Запада нужны разве что знания. Да и то, с оговорками — мол, западное знание, даже научное и техническое, «актуализировано» прежде всего на обслуживание интересов буржуазии. А мы, мол, должны не догонять Запад, что в общем-то безполезно, ибо заимствования будут насквозь противоречить своей логикой развития взятому курсу нашей страны.
— Подожди, Семён. Подробнее можешь объяснить? Как технологии-то, способы изготовления деталей, к примеру, могут быть «буржуазными».
— Ну как, Макар Семёныч. Ну вот простой пример. Есть к примеру, несколько заводов у буржуев, что выпускают разные стали. Есть завод, назовём его «А», что выпускает к примеру, посредственную сталь. Есть завод «В», что выпускает сталь получше качеством, по той же цене. Так вот, стратегически оказывается, что делать к примеру, инструмент, свёрла те же, из стали завода «В» выгодно не всегда! То есть «тряска над маркой» для западных фирм — предрассудок! Так их способ зарабатывания на жизнь организован, что цель производства получается — навязать дрянной товар по возможно большей цене! Другое дело, что рынок худо-бедно заставляет держаться рамок. Но в том то и дело, что Адам Смит — главный экономист, чьи труды на Западе как букварь экономиста почитаются, слона-то в своих рассуждениях о «свободном рынке» и не заметил-то! Роль «внеэкономического регулятора» — государства или иных структур, заставляющих «играть по-правилам» участников рыночного обмена. Иначе, без этих «полицейских рынка» в «невидимую руку рынка», которая по Адаму «всё разрулит», насрут без стеснения, и будут ломать его под себя! Так что мы, по Бронштейну, должны поставить экономический опыт, по всем научным правилам, и разработать свою, коммунистическую экономику. И ведь какое название придумал! Постиндустриал! Это, значит, выше индустриала — фазы развития экономики наиболее развитых стран мира!
— И что он конкретно предложил?
— Создать «Автономхоз». Вернуться на некоторое время к полностью автономному производству. Где всё производится самой организацией. Но при этом учесть специфику развития… живого организма! Мол, природа при создании сложных организмов подобные задачи решала не один раз, и у неё можно подсмотреть много полезного. Но в то же время не увлекаться заимствованием, помня, что то, что естественно — часто безобразно!
— А это как понимать?
— А так, что «изобретения природы» часто, на примерку к человеческому обществу, носят прямой людоедский характер. То что муравьям полезно, для человечества — культурная смерть!
— Ладно, давай вернёмся к «нашим баранам». То есть предложениям Бронштейна по велозаводу и организации производства. Что он конкретного предложил?
— Ну, например, придумал, как максимально заинтересовать рабочих совершенствовать свои навыки. Предложил рабочим продавать «полуфабрикаты» друг другу — тогда сразу халтура видна. И точно, хоть и приняли некоторые несознательные элементы это предложение «в штыки», польза есть — нерадивые сами выявились и с завода ушли, а качество выросло. Нам бы побольше торговать своей продукцией разрешили бы. Хотя бы в рамках «Автономхоза», своим. Чтобы, значит, здравые механизмы рынка проверить, и приспособить для нужд коммунистического строительства.
— А тебе не кажется, Семён, что коммунизм какой-то странный получается? А? Рынок-то причём? В коммунизме?
— Так ведь, Макар Семёныч, никто ведь точно не знает, как экономика коммунизма работает! А мы ведь в СССР, хотим ускорить исторический процесс! Поэтому и нужно по-пристальнее изучить те формы хозяйствования, о которых известно, что они работают. И затем, отталкиваясь от них, найти уже чисто коммунистические, которые будут работать не хуже.