— Гороскоп! Какой кошмар! Кто такая Элли? Как она посмела? Подать ее сюда, я отправлю ее в бюро по найму, пусть дадут ей работу, если делать нечего.
— Боюсь, что из этого ничего не выйдет, Джубал, — вступил Махмуд, — она работает над нашим словарем. А зовут ее мадам Александра Везан.
— Бекки? — обрадовался Джубал. — И она с вами?
— Да, только мы называем ее Элли, потому что у нас есть еще одна Бекки. Не смейтесь над гороскопами, Джубал; ей дано видеть.
— Чепуха! Ты сам знаешь, Вонючка, что астрология — ерунда на постном масле.
— Разумеется. Даже Элли это признает. А большинство астрологов — шарлатаны. Но Элли занимается гороскопами еще активнее, чем раньше, с применением марсианской системы счета и марсианской астрономии. Таким образом она вникает в суть жизни. Все равно, куда смотреть: в воду, хрустальный шар или в куриные внутренности. Главное видеть, а она видит.
— Что это значит?
— Это значит, что она может осмыслить не только то, что ее окружает непосредственно, а гораздо большую область Вселенной. Майка этому научили марсиане, Элли — талантливая самоучка. Ей можно простить глупое орудие труда — астрологию. Четки тоже глупая вещь, но иногда помогает, — он достал из кармана четки и принялся перебирать. — Если человек переворачивает кепку козырьком назад и выигрывает в покер — пусть переворачивает, лишь бы деньги шли.
Харшоу поглядел на четки и спросил:
— Ты до сих пор правоверный? Или примкнул к церкви Майка?
— И то и другое, — сказал Махмуд, отложив четки.
— Вонючка, это несовместимые мировоззрения.
— Лишь на первый взгляд. Можно сказать, что я принял религию Мириам, а она — мою. Но, Джубал, брат мой, я остался рабом Божиим, подвластным Его воле, и вместе с тем говорю: «Ты есть Бог, я есть Бог; все, что мыслит и чувствует, есть Бог». Пророк никогда не говорил, что он последний из пророков и сказал все, что можно было сказать. Покоряться воле Бога — не значит быть роботом, неспособным сделать выбор, а значит, и согрешить. Покорность может подразумевать — непременно подразумевает — ответственность за то, что ты несешь в мир. Мы можем превратить мир в райский сад, но можем и разрушить, — он улыбнулся. — Бог может все, кроме одного: он не может уйти от себя, отказаться от своей тотальной ответственности. Он должен покоряться своей воле. И моей, и вашей, и Майка…
Джубал вздохнул.
— Утомила меня твоя теология! Где Бекки? Двадцать лет ее не видел, соскучился.
— Еще увидите, но чуть позже. Она сейчас занята: диктует. Сейчас объясню. Каждый день я вхожу в мысленный контакт с Майком. Это занимает несколько секунд, но по насыщенности информацией равно восьмичасовому рабочему дню. Все, что я узнаю от него, я диктую на магнитофон. Потом люди, обученные марсианской фонетике, переписывают транскрипцию на бумагу. Потом Марьям печатает, а мы с Майком (чаще я, Майку некогда) проверяем. Майк знает, что мы с Марьям собираемся домой. Он готовит нам домашнее задание на несколько лет вперед. Уже готовы ленты с лекциями, которые мы перенесем на бумагу, когда закончим словарь. Очевидно, нам с Марьям очень скоро захочется домой, потому что Майк стал передавать словарь ускоренным методом. В восьми комнатах стоят магнитофоны и работают одновременно и почти беспрерывно. Майк вводит Джилл, меня, Марьям, Элли, некоторых других по очереди в транс, передает часть словаря, а они сразу же диктуют на магнитофон. Кому угодно эту работу поручить нельзя. Нужно, чтобы человек имел хорошее произношение, хорошую память и способность входить в контакт. У Сэма, к примеру, есть все, кроме произношения. Он умудряется говорить по-марсиански с еврейским акцентом. Так вот, Элли сейчас диктует. Для того, чтобы ничего не забыть, она должна находиться в состоянии, близком к трансу. Если ее прервать, она выйдет из этого состояния и все забудет.
— Я понял, — сказал Джубал, — хотя мне трудновато представить Бекки в роли адепта марсианской веры. Правда, когда-то она была отличной ясновидящей. Такие мысли читала — зрители только ахали. Вонючка, если тебе нужны для новой работы покой и уединение, почему бы не приехать ко мне. Я пристроил новое крыло, места будет достаточно.
— Может быть, приедем. Мы еще в ожидании.
— Милый, — оживилась Мириам, — я с удовольствием поеду, если Майк выставит нас из Гнезда.
— Ты хочешь сказать, когда мы вникнем, что пора оставить Гнездо.
— Это одно и то же.
— Ты говоришь правильно, моя дорогая… А когда нам дадут поесть? Я испытываю в этом до смешного немарсианскую потребность. Что-то Пэтти запаздывает.