В отличие от нас, фейри не рождаются и не умирают, хотя и у них отмечаются периоды внешней активности и ухода от мира. Родственные скорее хорошо знакомым нам lepidoptera или отряду бабочек, нежели линии млекопитающих, они разделяют с первыми ряд вполне очевидных характеристик. Они не наделены или почти не обладают разумом и образом мышления как таковыми, но лишь веселой, беззаботной радостью жизни, которая так ярко подчеркивается их обворожительной ветреностью. Несомненно, крошечные человеческие формы, что они так часто принимают, полностью или, по меньшей мере, частично объясняются мощным влиянием человеческой мысли, сильнейшей творческой силы нашего цикла.
В ходе исследований в Йоркшире, Нью-Форест и Шотландии, я встречался со многими очевидцами и любителями фейри, расспрашивал их и сравнивал их рассказы между собой. Должен отметить, что в большинстве случаев моя роль в публикации фотографий из Коттингли послужила мне наихудшей рекомендацией. Мало кто из числа поклонников фейри отнесся к этому шагу благосклонно. Зато упреков, высказанных в самых недвусмысленных выражениях, было не счесть: фотографии вызывали откровенное негодование, о них говорили как о незаконном вторжении и святотатстве. Лишь после долгих и искренних уверений в чистоте моих намерений я смог продвинуться в своих поисках и получить те сокровенные свидетельства, что были затем подвергнуты проверке, сравнивались между собой и взаимно дополнялись, пока не составили картину, которую я описываю ниже.
Роль духа природы в лесах, лугах или садах и в целом в развитии растительности состоит в обеспечении жизненно важного связующего звена между стимулирующей энергией солнца и грубой материей формы. Рост цветка, который мы считаем привычным и неизбежным результатом единения факторов солнца, семени и почвы, был бы невозможен при отсутствии крошечных строителей-фейри. Нам не извлечь музыку из органа, соединив воздух, нагнетаемый мехами, нотную запись композитора и сам инструмент — жизненно важную и столь необходимую связь между ними обеспечивает органист, пусть он и остается невидим; точно так же присутствие духов природы необходимо для развития растения.
ТЕЛО ФЕЙРИ. Тело гнома или феи в обычном состоянии лишено человеческой или любой иной четкой формы; этот факт объясняет многие неясности, связанные с царством духов природы в целом. В нормальном своем состоянии они не обладают определенной формой и могут быть описаны лишь как небольшие, туманные, чуть светящиеся облачка цвета с более ярким искрообразным ядром. Поэтому к ним, как к языку пламени, неприложимо понятие формы. В таком телесном облике они и исполняют свои обязанности, действуя внутри растительной структуры. „Магнетизм“ является единственным объяснением, применимым к способу их действия. Они мгновенно откликаются на любые стимулы и, насколько можно судить, подвержены влияниям как превалирующих внешних, физических условий, так и внутренних мыслительных побуждений. Оба этих воздействия в сумме определяют направление их деятельности. Некоторые, наиболее многочисленные, занимаются построением и организацией клеточной структуры; в человеческом облике такие фейри сравнительно малы и рост их составляет от двух до трех дюймов. Другие остаются под землей и заботятся исключительно о развитии корней, в то время как третьим препоручена область цвета: они „раскрашивают“ цветы, окутывая их своими облачными телами. Похоже, нет никаких признаков того, что труд индивидуальных фейри обособлен, или отделен от работы других. Все они, видимо, движимы постоянно действующими и общими для всех влияниями, что заставляет предположить тот же тип инстинктивного побуждения, который мы видим у муравьев и пчел.
ЧЕЛОВЕЧЕСКИЙ ОБЛИК. Хотя духов природы следует фактически рассматривать как беспечных созданий, ведущих веселое, радостное и восхитительно свободное существование, в каждом из них, вероятно, периодически просыпается, по крайней мере, временная индивидуальность, доставляющая им немалое наслаждение. В благоприятных условиях они мгновенно принимают облик миниатюрного человечка, будь этот облик гротескным, как в случае брауни и гномов, или исполнен волшебной грации, как у воздушных фей. Подобное состояние сохраняется на протяжении некоторого времени: совершенно очевидно, что определенность и сравнительная четкость формы приносит им колоссальное удовольствие. Но внутреннего строения, как можно было бы поспешно заключить, такая форма не имеет. Содержимое тела по-прежнему остается однородным, разве что несколько более плотным, причем „человеческая“ форма обычно наблюдается у фейри лишь в свободные от работы часы. Принявший человеческий облик дух пребывает в активном движении — он прыгает, танцует и всем своим видом выражает радостный экстаз, словно этот облик приводит его в искренний восторг. Достаточно понятно, что метаморфозы духов связаны со временем отдыха и игр, пусть их работа и кажется не слишком тяжелой. Если духа в этот момент испугать или потревожить, он сразу принимает более тонкую форму магнитного облака, и это обратное превращение по своей внезапности сходно с переходом в человеческий облик. Неизвестно, чем именно определяется принимаемая форма, и каким образом происходит трансформация. Можно предположить здесь влияние индивидуальной или коллективной человеческой мысли, и объяснение, вполне возможно, будет включать это влияние в качестве одного из факторов; но моя задача состоит не в теоретических рассуждениях, а в изложении результатов наблюдений. Ясно одно — форма природного духа объективна в том же смысле, в каком мы прилагаем это понятие к камню, дереву или человеческому телу.