Все это принадлежит ей.
– И все фальшивое...
Скрежет рвущегося металла стал невыносимым, казалось, истребитель сейчас развалится на части.
– У меня не было выбора, не так ли? – Она почти кричала, чтобы перекрыть шум, хотя прекрасно знала, что Крессенд свободно читает ее мысли – как и всегда.
– Конечно, у тебя был выбор, Морган. В этом все и дело.
– Но ты создал меня для того, чтобы я решила определенную задачу. И я не могла отказаться. Ты бы мне не позволил!
– Может быть, но...
– А могла ли я избежать этого? – Она вновь увидела тело Майи, пылающую «Ану Верейн», окружающее ее золотое сияние. – Неужели я должна закончить свою жизнь здесь?
– Неуместный вопрос, – заявил Крессенд. – Сейчас ты здесь, и только это имеет значение.
Завыла сирена.
– Зачем ты вообще со мной разговариваешь? – гневно спросила она. – Зачем задаешь вопросы о Кейне? Почему бы тебе просто не изъять информацию из моей памяти? Что тебе нужно? Ты хочешь получить отпущение грехов? Я правильно тебя поняла?
– Я не нуждаюсь в отпущении, Морган. И у меня нет скрытых мотивов. Твоя роль в этой фазе войны действительно сыграна.
– И теперь меня можно вышвырнуть на помойку? – выкрикнула Рош. – Да?
– Ты не робот, Морган, – сказал Крессенд.
– Но я не настоящая!
– Возможно, тебе трудно это принять, но ты не менее настоящая, чем любое другое существо, с которым встречалась. У тебя есть разум, воля и характер. А откуда взялось твое тело, значения не имеет.
– И ты думаешь, что я приму твои объяснения?
– Со временем примешь.
– Но у меня нет времени, – возразила Рош. – Истребитель горит!
– Да, – без малейшего раскаяния сказал Крессенд. – Истребитель горит. У тебя осталось около минуты, прежде чем он окончательно развалится.
Рош отчаянно сражалась с охватившим ее ужасом, боролась с брызнувшими из глаз слезами.
– Мне страшно, – прошептала она.
Крессенд ничего не ответил.
Она снова закрыла глаза, истребитель отчаянно трясло. Шум голосов заглушил скрежет металла. Рош показалось, что она кричит, но она уже больше не слышала себя. Она стала звуком: звуком и движением, движением и болью, болью и...
Налетел невыносимый жар, а потом наступила тишина.
ЭПИЛОГ
Боли больше не было; исчезла горечь. Остался лишь поглотивший ее мрак. Она не противилась приятным ощущениям; она позволила им забрать себя.
– Так и нужно, Морган. Просто прими.
Знакомый голос Крессенда наполнил ее облегчением. Однако сейчас он звучал иначе. Ближе – словно его слова исходили от нее самой.
– Истребитель... – сказала она, словно вспомнив давно прошедшее. – Он.., сгорел?
– Да, Морган. Сгорел.
После коротких колебаний, она спросила:
– Я умерла?
– Но как же ты тогда разговариваешь со мной?
– Значит, я жива?
Крессенд ничего не ответил, наступила бесконечная тишина. Рош ощутила, как ее охватывает паника.
– Скажи! – Ее голос эхом прокатился в пустоте. – Я жива?
И вновь наступила долгая тишина. А потом Крессенд ответил:
– Дай определение «живого», Морган.
ПРИЛОЖЕНИЕ
ПРОИСХОЖДЕНИЕ ЧЕЛОВЕЧЕСТВА ОСТАЕТСЯ ОТКРЫТЫМ ВОПРОСОМ
Профос Реджубин Тейд, отрывки из приветственной речи на собрании гильдии ксеноархеологов, 13.333
Говорят, что если не знаешь, откуда ты вышел, то трудно сказать, куда ты направляешься. Ты можешь проложить курс с любой степенью точности, вычертить векторы, оценить скорость и расстояние, но без этих важнейших исходных координат ты практически слеп.
Авторы аксиомы, конечно, имели в виду путешествия по земле и океану или даже в космосе. Но почему ее нельзя применить ко всему Человечеству?
Всякий образованный человек знает, что происхождение нашей расы скрыто завесой тайны, похоронено под чудовищным гнетом пятисот тысячелетий. Полмиллиона лет – огромное количество праха. И если мы присмотримся повнимательнее, то сумеем разглядеть на его поверхности выступы и впадины, которые могут скрывать под собой нечто. Но если мы не стряхнем бесконечные слои пыли, то никогда не поймем, что находится под ними. А когда мы это делаем, то иногда находим то, что ожидали; в других случаях там вовсе ничего не оказывается. Но чаще всего мы видим новые усыпанные прахом ландшафты, которые не имеют ничего общего с тем, что нас интересовало.
Всем известно, что происхождение Человечества есть тайна, но оценить ее сумела лишь горстка людей. Любой человек, которому судьба подарит шанс открыть эту тайну, не только заслужит упоминания в пыльном ксеноархеологическом журнале, но и гарантирует себе место в пантеоне самых выдающихся ученых. Он не только вернет нам чувство места и подлинности, в котором нам было отказано в течение долгих веков, но даст возможность – возвращаясь к исходной метафоре – выяснить, куда наша раса движется.
Не в том смысле, что эволюция, социальная или физическая, имеет «назначение» или «цель», а в том, что происходящие изменения можно будет измерить относительно фиксированного уровня – ускользающей «точки Альфа» (как ее называют некоторые ученые). Без нее наши наблюдения будут искажены, а цели останутся труднодостижимыми.
Кое-кто с нами не согласен – они считают, что мы вовсе не движемся вслепую, и тайна происхождения Человечества разгадана. Такие люди обычно – как подсказывает мой опыт – не обладают знаниями, необходимыми для того, чтобы сформировать определенное мнение, и способны убедить в собственной правоте только себя. Тут будет очень кстати вспомнить сторонников Внесолнечной теории и их главных противников, апологетов теории Множественного Генезиса.
Все они ошибочно предполагают, что мы можем знать подобные вещи, что доказательства существуют, но были либо не правильно интерпретированы, либо сознательно скрыты.
Истина состоит в том, что сведения, выпущенные в огромное информационное поле галактики, очень трудно скрыть – в особенности когда оно имеет столь революционную основу и тем более когда они полностью поддаются проверке. Если бы такие свидетельства существовали, то в течение часа о них узнало бы огромное количество людей.
Поэтому давайте взглянем на то, что мы действительно знаем...
Около пятисот тысяч лет назад, возможно, даже раньше, по меньшей мере четыре Исконных касты колонизировали значительное число систем во время миграции, которую мы будем называть «Внешней». В данном регионе космоса находится несколько сотен звезд – в том числе и Солнце, – которые в старых архивах носят название Начальных Миров. Мы подозреваем, что все они были посещены примерно в одно и то же время, что не позволяет нам однозначно указать на какую-то одну систему.
Конечно, причина нашей неуверенности может заключаться в несовершенстве исследовательского метода, который опирается на единственный доступный нам способ определения даты экспансии. При отсутствии мест реальных раскопок мы можем рассматривать лишь остатки сети якорных точек для того, чтобы получить хоть какие-то достоверные даты.
Чтобы объяснить, почему нас продолжают мучить сомнения, я всегда возвращаюсь к древней рыбацкой метафоре. Я представляю себе, как забрасываю удочку в пруд. На конце лески имеется грузило. Когда грузило падает в воду, оно вызывает волнение. По всей поверхности пруда расходятся круги, которые постепенно замирают. Но леска остается, и она продолжает шевелиться. Моя рука слегка дрожит, или я могу повести удочку в сторону, чтобы привлечь рыбу.
Итак, если леска есть трещина в пространстве, позволяющая нам проникать в гиперпространство, грузило есть толчок, который открывает нам путь, а поверхность пруда – пространство, то круги – это эхо не только создания якорных точек, но и их использования. И хотя круги в пространстве распространяются совсем не так, как круги в воде – имея тенденцию перемещаться в темпоральные измерения, формируя местные искажения, которые иногда неверно называются стоячими волнами, – они используются как навигационные ориентиры или для нахождения якорных точек, исчезнувших из карт.