Вадим спустился ниже и замер. За наполовину зашторенным окном безлюдной гостиной горела только настольная лампа, и к её свету добавлялись всполохи от экрана невидимого телевизора, неровные, беспокойные, сопровождаемые невнятными диалогами. На столе, частью в световом пятне лампы лежал необычный, вместительный чёрный кейс, и своей необычностью этот кейс несколько секунд привлекал его внимание. Убедившись, что в гостиной действительно никого нет, Вадим закрепился на верёвке, с помощью рук и ног переместился по стене к просторной лоджии. Как он и ожидал, рассеянный туман переливался в бесцветных лазерных лучах охранной сигнализации, делая их видимыми горизонтальными нитями, которые, вроде решётки, отделяли от него самую лоджию. Нижний луч пронзал воздух над кирпичным ограждением, верхний – под потолком. Соседние лучи отстояли один от другого сантиметров на пятнадцать, не позволяли любому человеку влезть в лоджию и не пересечь при этом хотя бы одного из них. Пересечение любого луча подключало телевизионную систему частной охраны, дежурный которой определял причину. Если причиной была не птица, не брошенный предмет, а человек, включалась тревога и выезжала оперативная группа или полиция. Такие подробности Вадим узнал у страхового агента, который готовил страховку на данную квартиру.
Ещё днём Нн. сообщил ему адрес квартиры тайного знакомого Тамары, рассказал, что охранную сигнализацию в ней устанавливала частная фирма, и обслуживала она узкий круг клиентов, так или иначе связанных с Нау Грином. О фирме было известно мало, в основном то, что вокруг неё крутились кавказцы, все из преступных этнических сообществ. Так Вадим вышел на страхового агента. Тот оказался общительным и сговорчивым малым, много чего порассказавшим в укромном углу довольно скучного днём бара. Подвыпив, он, по-видимому, принял его за вора, – сначала объяснял ему и подсевшей девице, как важно иметь страховой полис, потом вдруг наклонился и доверительно предложил плюнуть на эту квартиру. Ему-де показалось, была ещё система сигнализации, о которой владелец грузинской наружности умалчивал: очень уж он был уверенным в неприступности квартиры и сбивал страховку до наименьшей.
Предположение о второй системе сигнализации могло и не быть вздором, но это ничего не меняло, все равно надо было преодолевать ту, что выдавала себя перед его глазами бледными переливами на рассеянном тумане. Вадим снял с карабинного крючка за спиной моток световода из световолокна, тщательно примерился. Нельзя было прервать нижнего лазерного луча, и он рывком укрепил прозрачную присоску на конце световода к боковому приёмнику с датчиком, одновременно выставив линзу другого конца на пути лучевой переливающейся нити. Луч через линзу свернул в световод, и петля световолокна чуть-чуть засветилась. Осторожно перемещаясь вдоль ограждения лоджии, перенося линзу по лучу, Вадим почти достиг противоположной боковой стены, когда левая нога внезапно сорвалась с опоры. Рука с линзой дёрнулась, и его прошиб холодный пот. Ему удалось удержать луч в линзе, однако успокоился он лишь после того, как прижал её к источнику излучения, достал из кармана брюк моментально схватывающий клей и аккуратно приклеил к стене. Затем вернулся назад и этим же клеем заклеил на стене с приёмником прозрачную присоску. Главное казалось сделанным. Он приподнял световолокно, снял с плеч и пропихнул под ним сумку и пролез на лоджию сам. Стеклянная дверь в гостиную была приоткрыта, и он подхватил сумку, на резиновых подошвах бесшумно проник внутрь квартиры.
Просторная, обставленная дорогой мебелью гостиная отделялась двустворчатой дверью с витражом от очень большой прихожей, приятно освещаемой настенным золотым светильником. А за дверью спальни слышалась прерываемая невнятная речь, как если бы хозяин разговаривал по телефону. Вадим огляделся, вынул из сумки чёрный пакет Игоря, тенью приблизился к ванной комнате и прислушался, нет ли шагов в спальне, где смолк голос хозяина. Голос с акцентом заговорил снова, и он беззвучно приоткрыл дверцу ванной комнаты, развязал плотный чёрный пакет, затем другой внутри него и вытряхнул на керамический пол то живое, что в нём было. Сразу же плотно закрыл дверцу, неслышно вернулся в гостиную, где на всякий случай достал из наплечной кобуры небольшой пистолет. Стоять и ждать у витражной створки пришлось недолго. Разговор в спальне прекратился, из неё вышел мужчина и направился было к гостиной, однако приостановился и зашагал к ванной комнате, где был и туалет. Слышно было, что включался свет, мягко открылась дверца. Вадим сместился и выглянул за створку. Лысеющий, худощавый и мускулистый, от природы очень здоровый и сильный грузин распахнул домашний халат, повесил его возле раковины и захлопнул дверцу. Вадим убрал пистолет, на цыпочках быстро перебежал к входу в ванную комнату, крепко вцепился в дверную ручку. Послышался нарастающий шум падающей из душа воды, и вдруг раздался жуткий крик неподдельного ужаса. Дверная ручка задёргалась, и Вадиму понадобилось напрячь все силы, чтобы удержать её. Она не выдержала, с хрустом сломалась с той стороны. Отпустив бесполезную больше ручку, он навалился плечом на дверцу, которую начали сотрясать бешеные удары и толчки рук, ног, сопровождаемые безумным человечьим рычанием. Дверца в верхней части затрещала, треснула, поддалась ударам, и от очередного удара из неё вывалился кусок. До крови разбитый кулак мужской руки, волосатой, с вздутыми венами, выскочил в проломанную дыру, потянулся к наружной ручке. Однако Вадим перехватил руку в запястье, весь напрягся, не позволяя хозяину квартиры открыть выход из ванной комнаты. В борьбе за доступ к ручке в дыру полезла расцарапываемая заусенцами лысина, голова. Голова вскинулась, и хозяин квартиры увидел Вадима. Мгновение он смотрел на него безумными глазами, вдруг завизжал от бессильной ярости, укусил своё плечо, слюной с кровью плюнул ему в лицо.