— Что же чудесного в рождении ребенка?
— Э-э-э! Тут все не просто, господин. Дело в том, что этот Захария — дряхлый старик, да и жена его тоже далеко не молодка, и других детей у них никогда не было. Вот и посуди сам, столько лет были бездетными, и, вдруг, на старости лет, у них рождается сын. Причем, якобы, сам Архангел повелел дать ему имя Иоанн. Вот такая история! Да, да, и сразу после того, как я поведал об этом повелителю, в него, как-будто бес вселился. Он набросился на меня и все кричал: «Ложь, ложь! Только я — единственный повелитель Иудеи!»
Архелай переглянулся Сатурнином.
— Хорошо, старик, можешь идти, и, постарайся несколько дней не показываться царю на глаза, а мы постараемся умерить его гнев в отношении тебя. Иди, но обещай, что впредь, обо всех городских слухах будешь докладывать лично мне, а уж я скажу, какие из них достойны царских ушей, а какие нет. Ты все понял!
— Да, мой господин!
Трифон, пятясь вышел из комнаты, и помчался прочь по дворцовым коридорам, воздавая хвалы господу за свое избавление от тюрьмы.
— Мне все ясно, — задумчиво произнес Архелай, — Ирод посчитал, что сын этого Захарии и есть тот самый Мессия, слухи о скором рождении которого давно ходят по стране. Царя просто обуял страх за свой трон.
— Не думаю, что он боится за себя, Архелай. Скорее он боится за тебя и свое многочисленное потомство. Он прекрасно осознает, какая подковерная борьба идет между его отпрысками от разных жен за корону. Вспомни о казни его старших сыновей от первого брака. Ведь Ирод до конца не верил в их виновность, но вынужден был пойти на поводу у своих родственничков. Да я думаю, что и сейчас он уверен в их невиновности, и поэтому ему везде мерещатся заговоры. Что же касается этого младенца… Дыма без огня не бывает. Нужно все проверить.
— Я согласен с тобой, Сатурнин. Завтра же отправлю своих людей в Хеврон. Пусть разберутся там на месте, где истина, а где вымысел.
Глава 45
Появление в своем доме Николая не вызвало у Мельхиора особого удивления. С этим, по его же собственному мнению, одним из просвещеннейших людей своего времени, он был знаком очень давно, еще с тех времен, когда проживая в Вавилоне, по заданию Магистрата, совершал длительные путешествия в различные страны ойкумены. С Николаем судьба свела его в Дамаске. Мельхиор был поражен уровнем образованности и всесторонней эрудиции этого, тогда еще, достаточно молодого человека. С неописуемым удовольствием он погружался в изучение трудов Николая. По прибытию в Иерусалим, Мельхиор не был особо удивлен и тем фактом, что этот выдающийся человек оказался на службе у иудейского царя Ирода. Фигура Ирода в не меньшей степени вызывала чувства особого уважения. Этот царь, являясь римским гражданином, и, к тому же выходцем из Идумеи, за время своего правления смог сделать то, что было не под силу всем его предшественникам, включая так почитаемых в народе царей Давида и его сына Соломона. При Ироде иудейское царство было расширено до невероятных пределов. Это стало возможным вследствие всемерной поддержки и благосклонности римского императора Августа. Мало того, иудейский царь проявил себя не только, как выдающийся полководец-завоеватель, но и как мудрый, дальновидный политик. Собственно говоря, своим победам на дипломатическом поприще, Ирод во многом был обязан неутомимой деятельности Николая, способного словом и красноречием (вкупе с золотом, которым Ирод щедро платил за всевозможные союзы и альянсы), улаживать самые щекотливые ситуации, и обращать их на пользу Иудее.
Видя, каких высот достигла эта, в прошлом отсталая страна, у Мельхиора возникло чувство нескрываемого удивления тому факту, что население Иудеи, несмотря на то, что ее нынешний правитель фактически заново отстроил множество новых городов, перестроил старые, и создал предпосылки для построения великой торговой державы на пересечение торговых путей востока и запада, так ненавидело собственного царя-реформатора. Патриархальное иудейское общество с его монотеистической идеологией, не могло простить царю ни его идумейского происхождения, ни его фактического назначения на престол из Рима, ни его тяге к элинистической и римской культурам, ни ближайшему окружению, в котором было немало выходцев из Рима, Греции, Вавилона и других стран. Но главное, чего не могли простить Ироду — это его терпимого отношения к языческим религиям, распространенным в то время в самых передовых державах средиземноморья. По сути дела Ирод и Август во многом были похожи друг на друга, что в немалой степени способствовало их сближению, но оба они страдали одним общим недостатком. Построив великие государства с развитой экономикой, правом и военной мощью, обоим им недоставало, объединяющей разноплеменные народы своих стран, идеологии. По началу, когда Квинт Аркус обратился к Мельхиору с предложением принять участие в своем, грандиозном по замыслу, проекте, у него были огромные сомнения на этот счет. Ведь, по сути, весь проект был направлен на свержение династии Иродионов, и замещение ее новым царем из патриархальной иудейской верхушки. Для Иудеи это могло означать лишь одно — конец всем реформам и преобразованиям Ирода, но, поразмыслив, Мельхиор понял, что речь шла вовсе не о личности нынешнего царя, а о тех, кто мог бы захватить власть в стране после его смерти. Все интриги и заговоры в среде ближайшего окружения Ирода, говорили о том, что ничего хорошего никто из них не готов привнести в процветание своей страны. Поскольку Ирод был стар по Земным меркам (ему было уже за семьдесят), и, к тому же, неизлечимо болен тяжким, очень запущенным онкологическим недугом(о чем Мельхиор узнал от придворных лекарей), он для себя решил, что лучше будет, если он, Мельхиор, примкнет к Квинту и его соратникам, которые надеялись, что благодаря осуществлению их проекта, удастся в скором времени создать ту самую, недостающую объединяющую идеологию. В этом мире, в который Мельхиор был заброшен волею судьбы, огромная роль принадлежала личностям, и, как он считал, для расцвета прогресса на этой планете, необходимо было создать условия для поддержания великих личностей, а одной лишь военной и экономической мощи для этого было недостаточно. Монотеистическая религия могла бы взять на себя эту сложную миссию, но, при этом это должна быть совсем иная, новая религия, не та, которую проповедовали иудейские священники, которая отстаивала интересы правящей элиты, а такая, в которую бы поверили широкие массы населения, где раб уверовал бы, что все люди равны, где бедняк мог бы получить надежду на обогащение, где царь точно бы знал, что кроме его золота и власти, есть могущественная сила, стоящая и над ним. Другими словами, нужна была вера в добро и справедливость. Именно это явилось решающим фактором, благодаря которому Мельхиор оказался в одной команде с Квинтом и Изидой.