Глава 2
Аврелий, оставшись один, только пожал плечами от сожаления, что так долго ожидаемый им разговор, неожиданно прервался из-за прихоти местного царька. Он встал и, окинув взором давно знакомый кабинет, вышел из него. Юноша прошел через атриум, и, постояв в нерешительности, направился к выходу. В вестибуле[6] он едва не столкнулся с, возвращающимся в дом, Мерцилом.
— Ты куда-то собрался, Аврелий? — Спросил управляющий.
— Да нет, просто наша беседа так неожиданно прервалась, что я нахожусь в растерянности, не зная чем заняться.
— Отдохни с дороги. Я распоряжусь, чтобы тебе приготовили ванну. Твои покои уже готовы и ждут тебя.
— Спасибо, старина! Это будет совсем не лишним. Я, пожалуй, воспользуюсь твоим советом. Да, кстати, как устроился мой спутник?
— Все, как ты велел, Аврелий. Я проводил его в бальнеум[7]. После омовения он помолился своим богам и отправился в триклиний[8]. А сейчас, после сытного обеда, он изволит отдыхать в, отведенной для него, кубикуле[9].
— Спасибо, Мерцил. Еще раз прошу тебя, будь с ним почтительным. Этот человек очень важен для задуманного мною плана.
— Можешь не беспокоиться, здесь он будет чувствовать себя лучше, чем наш император в своем дворце. — Со смехом ответил управляющий, похлопывая юношу по плечу. — Так как, тебя проводить или сам найдешь дорогу в бальнеум?
— Спасибо, я хорошо помню, где в этом доме находится бальнеум. Скажи, Мерцил, — нерешительно обратился Аврелий к управляющему, — я, видел тут двух девушек-рабынь. Мне показалось, что одна из них…
— Ты о Цилии? Прости нас с хозяином за этот маскарад, но пойми, в доме посторонние, и мы вынуждены сохранять хотя бы видимость.
— О каких посторонних ты говоришь? Разве в доме кроме нас есть еще кто-нибудь? — с тревогой в голосе спросил юноша.
— Конечно! Это твой спутник и твои черномазые рабы.
— И все?
— Все!
— Тогда не о чем беспокоиться, или ты боишься, что рабы начнут болтать лишнее о порядках в доме сенатора Квинта Сципилиона?
— Напрасно ты иронизируешь, мой мальчик. Все сплетни о своих хозяевах в Риме разносят их собственные рабы, и многие знатные господа уже поплатились своим состоянием, а то и жизнью за длинные языки своих рабов. Так что лучше перестраховаться и не давать повода для пересудов.
— Что ж, Вам виднее. Я долго отсутствовал в Риме и не в курсе перемен, произошедших здесь. Скажи, а Цилия, она…
— Если хочешь ее увидеть, то поищи в ксисте[10]. Наверняка она возится там со своими цветами. Только для начала приведи себя в порядок и переоденься, прежде чем пойдешь на встречу с девушкой, — добродушно смеясь, ответил Мерцил, удаляясь во внутренние помещения дома.
Из бальнеума юноша вышел посвежевшим и отдохнувшим. Он с удовольствием сменил дорожное платье на легкую белоснежную тунику. Собравшись с мыслями, Аврелий решительно направился в ксист. Там он, как и предупреждал Мерцил, нашел Цилию. Девушка была занята поливом многочисленных цветов, украшающих помещение.
— Цилия, — робко позвал ее юноша, — это я, Аврелий. Я вернулся.
От неожиданности девушка уронила медную лейку, которую держала в руках. Она обернулась на голос, и все лицо ее залилось краской. Молодой человек подбежал к ней и попытался нежно обнять. Девушка отстранилась и заговорила взволнованным, срывающимся голосом:
— Я вижу, что это ты! Ты, который исчез пять лет назад, даже не попрощавшись, ты, который за все это время не подал ни единой весточки, а теперь, вот так запросто являющийся и заявляющий, «Это я, Аврелий, я вернулся!» И чего ты ждешь от меня? Что я брошусь в твои объятия!
— Но Цилия, — растерянно ответил юноша, — ты же знаешь, я получил важное задание, и должен был незамедлительно отправиться в Иудею. Мне не дали времени даже собрать вещи, просто усадили среди ночи в флайер и отправили за море. Мне категорически было запрещено пользоваться любыми средствами связи. Я просто не мог…
— Ну да, не мог! Я понимаю, тебе нельзя было пользоваться коммуникатором, но написать письмо и передать его с попутным кораблем, наверное, ты мог?
— Прости, прости меня! Я как-то об этом даже и не подумал. Я думал, профессор тебе все объяснил.
— Объяснил, конечно, что мы здесь с определенной миссией и что здесь нет места для личных взаимоотношений. Вот, что он мне объяснил, дорогой Аврелий и то, только спустя два дня после твоего исчезновения. А знаешь, что я пережила за эти два дня? Я места себе не находила. Знаешь, какие мысли лезли в голову на фоне всего того ужаса, что творился в городе по прихоти Августа. Здесь сотни людей пропадали бесследно по приказу императора. Их убивали, вырезали семьями, даже младенцев, а имущество изымали в пользу государственной казны. И все это под лозунгами о благе отечества. Мне казалось, что ты стал одним из них.