Девочка положила голову на колени и заплакала, очень тихо и сдержанно. Фрэзер обнял ее за плечи:
— Не надо плакать. Ну, перестань. Конечно же, она придет за тобой, ведь она твоя мать.
— Она не может.
— Но почему? Зачем она привезла тебя сюда? Ты не больна, тебе не нужен доктор.
Ответ был прост:
— Меня собирались убить.
Фрэзер даже онемел. Ему показалось, что он ослышался.
— Что ты сказала? — переспросил он.
Худенькие плечи затряслись под его ладонью.
— Они заявили, что это я принесла в племя болезнь. Пришли старейшины, все вместе, и заявили маме и папе, что меня нужно убить. Они искусные колдуны, но они не смогли меня очистить. — Из ее груди вырвалось рыдание. — Мама сказала, что это ее право — убить меня, и увезла меня в пустыню. Она плакала. Прежде она никогда не плакала. Я испугалась, но она сказала, что не сделает мне ничего плохого, просто отвезет меня в безопасное место. Она дала мне выпить какой-то горькой воды и велела ничего не бояться. Она разговаривала со мной, пока я не заснула.
Девочка подняла взгляд на Фрэзера — напуганный и растерянный ребенок. И все-таки в ней была гордость.
— Моя мать сказала, что наши боги прокляли меня и я никогда не смогу жить со своим народом. Но у землян другие боги, которые не знают меня. Она сказала, что ты не станешь меня убивать. Это правда?
Фрэзер тихонько выругался, потом ответил:
— Да, это правда. Твоя мать — мудрая женщина. Она поступила правильно. — Лицо у него побелело. Он отошел от постели и спросил: — Как тебя зовут?
— Биша.
— Ты хочешь есть, Биша?
Девочка задумалась, все еще давясь рыданиями.
— Не знаю.
— А ты подумай. Одевайся. Вон твое платье. А я пока приготовлю завтрак.
Он вышел в соседнюю комнату, совершенно не в себе от бешенства. Его еще никогда так не трясло. Предрассудки, невежество, ханжеская жестокость! У них эпидемия, и когда колдовство не помогает, проще всего найти козла отпущения. Скажи, что ребенок проклят богами, а потом отправь его собственную мать убить его!
Мысленно Фрэзер склонил голову перед этой женщиной с яростными глазами, которая оказалась слишком крепким орешком для старых трусов. Бедняжка. Только выбор между жизнью и смертью собственного ребенка мог заставить ее отдать девочку в руки землянина — чужого и странного существа, но общающегося с иными богами…
— За что они меня прокляли? — спросила у него за спиной Биша. — Я имею в виду наших богов.
Девочка уже оделась, что было совсем нетрудно — натянуть через голову бесформенный балахон и сунуть ноги в сандалии. Волосы ее свисали на лицо, глаза еще не просохли, а из носа лило ручьем, и Фрэзер даже не знал, смеяться ему или плакать.
— Они и не думали тебя проклинать. Это просто чушь, предрассудки…
Он осекся. Нет, так не пойдет. Ей уже семь, и нельзя за секунду стереть из ее сознания все то, чему ее учили и во что она верит. Тем более, кто поверит на слово чужеземцу?
Фрэзер постоял, нахмурившись, мучительно соображая, как бы получше все объяснить, и вдруг заметил, что девочка смотрит на него настороженно и удивленно. Тельце ее так все и напряглось.
— Ты боишься меня? — спросил он.
— Я… я никогда не видела таких, как ты.
— Гм-м. И ты, конечно же, никогда не видела такого дома, верно?
Она огляделась и покачала головой:
— Нет. Он такой… такой… — У нее не хватило слов, чтобы выразить благоговение, переполнявшее ее.
Фрэзер улыбнулся:
— Биша, ты сказала, что старейшины вашего племени очень искушены в магии.
— Да, да!
Он спустил ее с колен и крепко взял за руку:
— Сейчас я покажу тебе кое-что. Пошли.
Он не был уверен, что детские психологи одобрили бы его методы, но ничего другого ему просто в голову не пришло. Напустив на себя таинственный вид, словно волшебник, он провел это дитя пустыни и палаток кочевников по Дому, показывая одно за другим чудеса современной цивилизации — начиная с водопроводного крана и кончая музыкальными записями и микрокнигами. В завершение экскурсии он позволил девочке заглянуть в лабораторию, полюбоваться на загадочные предметы, сверкающие стеклом и хромом.
— Ну как? Кто из нас могущественней — я или твои старейшины?
— Ты. — Она отодвинулась от него, обняв себя руками за плечи, словно боялась ненароком дотронуться до чего-либо. За ее спиной в жилой комнате гремела и журчала музыка Вагнера, струившаяся из крохотной проволочной катушки.
Неожиданно Биша встала на колени и склонила голову как бы в знак полной покорности.