— И как часто? — слабо прошептал Селден.
— Дважды в год, когда встает Безумная Луна. В остальное время она спит.
— Луна спит, — повторил Альтман, — но если ее пробудить, или напугать, или разъярить… Ради всех святых, Селден, скажите им, чтобы они хотя бы понимали, куда лезут!
— Как вы можете жить здесь, среди такого… — в бешенстве начал Селден.
Фирса Мак изумленно посмотрел на него, не понимая, как вообще можно задать такой глупый вопрос.
— Потому что мы всегда жили среди такого. Селден умолк, молча уставившись на него.
Он так и не уснул, а когда Лелла неслышно вошла в его комнату, в ужасе закричал.
На второй день путники выскользнули из Джеккары и отправились назад через пустыню к скоплению камней, где их ждал вертолет. С Селденом летел только Альтман. Они молча сидели в кабине. Селден был погружен в раздумья, но краешком глаза видел, как Альтман время от времени поглядывает на него, и в глазах его явственно читались горечь и понимание поражения.
В сумерках всплыли сверкающие купола Кахоры, и луна Дендерон повисла на небе.
— Вы не собираетесь ничего им говорить, — констатировал Альтман.
— Я не знаю, — прошептал Селден, — не знаю…
Альтман ушел, оставив гостя на посадочной площадке. Больше Селден не видел его. Он нанял кэб, вернулся в отель и немедленно запер за собой дверь номера.
Его окружили привычные, нормальные вещи — и к нему, наконец, вернулся рассудок. Он уже был способен более спокойно разобраться в своих мыслях.
Если он поверит в подлинность того, что видел, значит, он просто обязан рассказать об этом — даже если никто не захочет его слушать. Даже если его руководители, учителя, спонсоры, те, перед которыми он благоговел и чьего расположения искал, будут в шоке и станут презирать его. Они покачают головой и навсегда закроют перед ним свои двери. Даже если он будет навечно приговорен принадлежать той внешней тьме, которую населяют люди, подобные Альтману и Фирсе Маку. Даже при этом условии он должен сказать.
Но если он не поверит в реальность случившегося, а поймет, что все это было только иллюзией, галлюцинацией, рожденной наркотическим опьянением и Бог знает какой древней техникой марсианского гипноза…
Да, его опоили, это-то не вызывает сомнений. А Лелла и в самом деле применила против него какой-то гипноз…
Если он не поверит…
О Боже, как это славно — не верить и быть снова свободным, в безопасности правды!
Селден сидел и думал в тепле и уюте гостиничной комнаты, и чем дольше он думал, тем больше убеждал себя, тем решительней освобождался от субъективности восприятия, тем глубже и спокойнее становилось его видение мира. К утру он был все еще изнурен и диковат, но — полностью исцелен.
Он отправился в Бюро и сказал, что заболел сразу же после прилета, а потому никак не мог связаться с ними. Он также сказал, что получил из дома срочный вызов и должен вылететь прямо сейчас. Им очень не хотелось терять его, но они отнеслись к ситуации с пониманием и забронировали для Селдена место на ближайший рейс.
Только несколько шрамов осталось в душе Селдена. Странностей психики. Он не мог слышать звуков арфы и не выносил вида женщин в багровом. Пустяки, с которыми вполне можно жить… но ночные кошмары были похуже. Они изводили его.
Вернувшись на Землю, Селден сходил к психоаналитику и рассказал о виденном без утайки, а психоаналитик с легкостью объяснил ему все, что с ним произошло. Все это было сексуальной фантазией на почве наркотического опьянения, в которой жрица представлялась ему собственной матерью. Глаз, который смотрел на него и который продолжал немигающе следить за Селденом в навязчивых снах-кошмарах, — символ женского детородного органа, а чувство ужаса, который он вызывал у Селдена, объясняется чувством вины, возникавшей из-за того, что сам Селден — скрытый гомосексуалист.
После этого Селден почувствовал колоссальное облегчение.
Психоаналитик заверил его, что теперь, когда причина установлена, вторичные признаки заболевания постепенно будут сходить на нет. Возможно, так бы оно и случилось, если бы Селдену не пришло письмо. Он получил его через шесть марсианских месяцев после того ужасного ужина, подстроенного Бентамом. Письмо было не подписано. Оно гласило:
«Лелла ждет тебя на восходе луны».