Беспокоила его смерть Мандека. Церберин не смог его спасти. Он больше ничего не мог сделать и знал, что это правда.
И все же...
«Я сделал все от меня зависевшее. Никто не мог его спасти».
Он повторял эти истины самому себе, словно так они могли стать прочнее, а иначе им грозило превращение в ложь. Он повторял их в надежде, что они похоронят смутное осознание им другого чувства.
Облегчения.
Невнятные обвинения Мандека прекратились. Как и вопросы, которые он задавал.
И астропатическое послание не будет отправлено Тейну.
«Его нельзя было спасти», — подумал Церберин и одним выстрелом разнес на куски торс атакующего орка.
Его нельзя было спасти.
Его нельзя было спасти.
На каждом шагу по галерее он повторял эти слова. Они начались как рефрен и постепенно переросли в нечто большее. В подобие молитвы.
Его нельзя было спасти.
Его нельзя было спасти.
Спасение невозможно.
ГЛАВА 6
На стене Дневного Света Курланд всматривался и вслушивался в ночь. Магистр ордена надеялся, что, когда он вернется, тишина уйдет, но безмолвие ждало его между звуками торжества, таилось в темноте.
«Это победа, которую я принес вам», — думал Курланд. Возможно, жители Терры не ощутили тишину — или, напротив, пытались ее изгнать. Курланд не мог себе этого позволить.
Молчание мертвых чудилось ему в ночи.
Вдали горел огонь, но это были праздничные костры. Пламя разрушения, вызванное взрывом луны, потушили. По большей части. За экватором все еще пылал пожар. А восстанавливать разгромленное предстояло не одно столетие.
На орбите над Террой ущерб был еще серьезнее. Война в пустоте закончилась с гибелью луны. Многие звездолеты Имперского Космофлота были уничтожены. Другие едва смогли вернуться в порт. Но и орочьи перехватчики смело взрывной волной.
Утром в Великом Зале Курланд слушал, как Тобрис Экхарт озвучивает список потерь. Сотни миллионов погибших. Целые сектора Императорского Дворца разрушены. Воронки по десять километров в диаметре. В атмосферу, уже изрядно загрязненную, выбросило столько пыли, что дневного света не будет еще несколько лет. По всей Терре вечерний сумрак сменялся мраком ночи. Пепел падал по всей планете, белый, серый и черный, словно сухой хрусткий снег.
Когда Экхарт закончил, Курланд посмотрел на Кубика.
— Анализ данных еще не завершен, — сказал генерал- фабрикатор. — Может быть, до окончательных результатов еще годы.
— Тогда выскажите предположения.
Сервоприводы зажужжали. Кубик наклонил голову.
— Наша адаптация к орочьей технологии все еще несовершенна. Мы признаем, что не смогли в полной мере оценить различия между нашей версией и оригиналом. Возможно, телепортация луны прошла бы успешно, если бы приборы питались полностью от наших источников энергии. Впрочем, этого нам достичь не удалось.
— Ксеносы и люди не могут сосуществовать, — тихо произнес Веритус.
— Верно подмечено, инквизитор, — сказал Кубик. — Можно предположить, что случился конфликт технологий, который и привел к телепортации только половины луны.
— Куда? — спросил Курланд.
— Не знаю. — Кубик повел механическими пальцами. — Направление не имеет значения. Учитывая, какое количество энергии высвободилось, можно предположить, что улетевшую часть по прибытии на место ждала та же участь, что и оставшуюся. — Пальцы свернулись в тугие спирали. Это сильно напоминало жест досады. — Впрочем, я озвучиваю лишь догадки о причине провала. Нам понадобится еще много экспериментальных данных, чтобы полнее понять, что у нас получилось, а что — нет. Жалко, все сенсоры погибли.
Он повернул к Курланду свои окуляры, глядя с обвинением.
— Оборудование на «Глашатае ночи» погибло? — уточнил Ланьсан.
— Приборы для записи и сканирования — да, — ответил Курланд. — Все расплавилось, когда истребительные команды телепортировались обратно на корабль.
— Очень некстати, — сказал Кубик. — Очень.
Курланд и в тот момент не испытывал к нему особого сочувствия, а прямо сейчас — тем более. До него донесся шум толпы — это были голоса людей, которые пережили настоящую потерю, несравнимую с разочарованием механикуса.