— Это была та еще погоня, но ведь мы могли бы потерять вас совсем, — сказал Пуллинджер.
Он пришел в себя рано утром. Они стояли в это время около того места, где потеряли след той машины. Потом они снова засекли ее. Роджер был все еще в ней. Он находился в бессознательном состоянии в течение двадцати четырех часов. Они вновь начали преследование и достигли старого дома Вебстера. Там они наткнулись на сигнальную проволоку.
— Они поймали Бадди, — говорил Пуллинджер вялым голосом. — Я ускользнул. Упал в глубокий овраг и какой-то ручей. Пока я выбирался, прошло достаточно много времени и я успел как раз к их паническому бегству, как будто под них подложили динамит… Я ждал, но близко не подходил. Потом приехали вы, но откуда мне было знать, что вы — свои?
— Ну, теперь все в порядке, мистер Пуллинджер, — сказал Эл, — можете успокоиться. Я связался со штабом, а они — с департаментом полиции Нью-Йорка, и если нам повезет, то далеко они не уйдут.
— Я бы разорвал их своими руками, — сказал Пуллинджер, глядя на свои руки, а не на Роджера.
Они сидели за столом с остатками завтрака и блюдцем, полным окурков, в гостинице в Вайкоме. За стеной шумел пылесос. За окнами на глади озера сияло солнце.
Пуллинджер встал.
— Теперь я хочу поспать, — объявил он. — Шли бы и вы, Роджер.
— Я уже поспал, сколько надо.
— Я же говорил, что вы счастливый человек! Так оно и есть. Сержант позаботится о вас. Позднее мы вместе отправимся в Нью-Йорк, если не получим других распоряжений, — Он подавил зевок. — Вы здесь единственный человек, который все еще может указать пальцем на Гиссинга.
— Я даже в спешке не забуду его, — ответил Роджер.
— Сержант, — сказал Пуллинджер, — берегите мистера Веста, он для нас очень ценен, — и снова зевнул, отправляясь в свою комнату.
Дверь за ним захлопнулась. Сержант Эл сказал, что ему предстоит работа и вопросительно посмотрел на Роджера:
— Может быть, вы пойдете со мной, мистер Вест. Мне нужно написать подробный рапорт о случившемся.
— Очень хорошо, — согласился Роджер.
Отделение полиции было недалеко. Широкая главная улица Вайкома была асфальтированной, а обочины — земляными. Людей на улице очень мало. Большие сверкающие машины припаркованы на стоянках или закрыты в гаражах. Два магазинчика и супермаркет полупусты, и глаза Роджера приковывали заполненные товаром полки.
Сержант Эл пользовался словами экономно: сезон почти закончился, погода может ухудшиться в любую минуту — и тогда почти до самой весны будет мало работы. Он шел впереди, молча кивая встречным — нескольким служащим и полицейскому, который был с ним ночью. Подойдя к своему кабинету, он пропустил Роджера первым и закрыл дверь. Выдвинув верхний ящик стола, он достал конверт, в котором лежал нож для бумаг.
— Я сделал то, что вы сказали, мистер Вест. Но я не могу отдать его вам. Я должен вручить это моему боссу. Я никому не сказал ни слова, другие тоже будут молчать.
— Чем меньше людей будет знать, что у нас есть отпечатки пальцев Гиссинга, тем лучше, — заметил Роджер.
Он не мог даже предполагать, с кем ему еще предстоит встретиться, рассказ Пуллинджера не вызывал сомнений. И никаких новостей, кроме тех, что рассказал Пуллинджер, а ему многое нужно было бы знать.
Он мог позвонить Марино.
Он должен был позвонить Марино.
Эл слушал.
— Ну так что, — сказал Эл и улыбнулся. — Полагаю, это первый звонок в Англию из Вайкома, мистер Вест, но какая разница? Вы можете подождать до Нью-Йорка или Вашингтона или еще лучше…
Он не закончил.
Роджер услышал голос. Он вскочил гораздо быстрее, чем сам мог предположить. Это был единственный в мире голос. Роджер в два прыжка очутился у двери и распахнул ее.
Лисса объяснялась с полицейским:
— Я застану здесь мистера Роджера Веста? Мне сказали…
— Правильно, я здесь, — произнес Роджер.
Лисса повернулась, ее глаза блестели. Казалось, это была встреча после долгой разлуки.