Проморгавшись от сыпавшейся на лицо пыли, лекарка сумела оценить ситуацию.
Плохую ситуацию, чего уж там.
В комнате явно патруэль дроу в таком же составе, что ей довелось видеть на улице — маг, двое воинов. Все — мужчины. Но это не тот патруэль, что она видела, хотя одеты вроде и так же, но лица другие, это для людей и орков все илитиири на одно лицо — темнокожее и красноглазое, а сами дроу отлично друг друга отличают. Значит тут отиралось несколько поисковых команд, одной вот повезло. Красиво взяли, без сучка и задоринки, пикнуть не дали. И не пошевелиться.
— Я же говорил, что сами справимся — немного нервно и чуточку хвастливо сказал маг–недоучка. Видно было, что гордость его просто распирает.
— Кто ж спорил? — весело отозвался один из воинов, быстро и умело осматривая левую часть комнаты, в то время как второй так же уверенно проверил правую и чулан.
— Чисто — сказал из чулана второй воин.
— Чисто — отозвался первый. Вылезший из чулана аккуратно и бережно снимал со своих доспехов и шлема обрывки паутины. Маг помог ему, после чего с максимальным почтением паутина была возвращена в чулан. Второй, тот, что весельчак, мазнул взглядом по лежащей эльфийке и встал так, чтобы видеть и вход и всех троих поверженных.
— Так–так–так, это мы очень удачно зашли! — заявил маг и от его слов эльфийку передернуло. Как‑то очень уж пошло это все прозвучало и такое неприкрытое торжество и какое‑то нехорошее веселье было в этой, в общем‑то ходовой фразочке. Впрочем, на физиономиях спутников мага было тоже очень гадкое выражение. В этот момент почему‑то вспомнилась рожа того покойного светлого эльфа, что сейчас наверное несет службу в рядах мертвого войска нового хозяина Долины Мертвых Цветов.
Голову было не повернуть, но краешком глаза лекариня увидела свою голую коленку, когда упала, платье задралось, и сейчас она лежала в самом непристойном виде. И сделать ничего нельзя. Воздух вокруг словно сгустился и не пошевелиться никак. Не паралич, мышцы и нервы работают. Но никакое напряжение не позволяет шевельнутся.
Даже пальцами не пошевелить, только глаза двигаются.
— Определенно мы удачно зашли! — продолжал ликовать маг.
Вся троица умело и быстро обыскивала комнату, при этом не переставая контролировать обстановку. Видно было, что ученые и умелые. Маг не забыл поставить на вход пару ловушек и сигналов — эти заклинания Галяэль знала и потому сумела понять, что он там возится.
— Так–так–так, а это что? — опять ж как‑то очень гнусно обрадовался маг, потрошивший лекарскую сумку и вытянувший оттуда и странное оружие пришлых и статуэтку танцующей эльфийки.
— Очень интересно! — отозвался первый воин, с большим интересом разглядывая и то и другое.
— У меня находка не хуже — отозвался второй, показывая приятелям взятый у Экки грисс
29.
Некоторое время, которое для Галяэль тянулось мучительно долго и показалось просто часами, хотя конечно прошло всего несколько минут, патруэльные стражи разглядывали восхищенно трофеи, напоминая при этом не свирепых и умелых мужчин, а маленьких детишек в лавке игрушек. Лежа на полу, в растрепанном и неприличном виде, недопустимом для любой порядочной илитиири, да еще под взглядами троих незнакомых дроу, лекариня физически страдала, вдвойне — оттого, что все рухнуло. Это — конец. Самый настоящий конец всему. Всей жизни. Даже мелькнула мысль — может быть, было лучше остаться в долине, в виде думающего зомби, или как назвать мертвяка, сохранившего свой разум… Даже заскрипеть зубами не получалось, полная обездвиженность, как ни напрягай мышцы.
Оторвавшись на минутку от восторженного обсуждения наград за успешную победу, маг–ученик липким взглядом не торопясь мазнул по обнаженному телу распластанной женщины и, хохотнув, сказал:
— Спорю, что она сумеет себе оторвать пару костных выступов!
— Принимаю! Она не настолько сильна, чтобы у нее это получилось.
— Пять серебрушек?
— Я в доле! — вмешался третий.
— Поднимаю!
— Эй, эй, только без твоих штучек! Магия тут — спору конец, ты в прогаре! — встревожился воин–спорщик.
— Я правила знаю — обиженно надулся маг.
— Вот и отлично — весело кивнул третий.
— И калечить нельзя, ты это тоже помни, третьего дня приказ читали про дураков из 18 патруэля, так что имей в виду! — напомнил второй воин
— Да что вы дуете мне в задницу! Не первый выход! Всех сдадим в лучшем и надлежащем виде!
— Кстати толстый вроде как дохнуть собрался — тревожно заметил один из воинов.
— Это я сейчас поправлю — покладисто заметил маг, потер ладони, разогреваясь перед заклинаниями и подойдя к постели с раненым, достаточно умело провел пассы лечения, восстановления крови и заживления ран. Лекарка не могла не признать, что этот, хоть и мужчина, а понимает в магическом ремесле лечения весьма неплохо.
— Шорг Невинный взгляд, он же Бархатные глазки у меня не помрет, он у меня прибудет в Подземелье Справедливости целеньким и крепеньким. Что молчишь, жирная тварь? Ответить не можешь? Конечно, не можешь. Ничего, у Искателей Справедливости будешь птичкой петь, там вашу крысиную людскую породу любят. Потрошить. Ладно, куда красотку положим? На полу грязно и жестко, а тут вся постель в кровище.
— Чистоплюй, право. И не жестко на полу, она вон какая подстилочка. Мягонькая.
— Ну, мы же не орки и не людишки. Должна же быть культура, в конце‑то концов! Даже среди мужчин! Особенно — военных! С концами!
Двое остальных заржали. Словно шутник отмочил невесть что смешное. Наверное, это было куском из какого‑то неизвестного эльфийке анекдота. Сердце у нее сжалось от тоски и ужаса, потому как воин тряхнул покрывало с постели раненого, одним махом расстелил его на свободном куске пола, перед этим носком сапога заботливо и старательно откинув в сторону обломки стула и всякий прочий мусор, потом переглянулся с магом.
— Сталактит, сталагмит, озеро?
— Три серебрушки — и я начинаю?
— А не пойдет, не люблю после тебя купаться!
— Если по три на каждого? — ехидно спросил веселый воин.
— Нет, тогда играем, дорого.
Галяэль замерла, не понимая, что они там делают, то есть понимая — для чего, но, не понимая — что. Так страшно ей не было даже в Долине, там все‑таки можно было бороться за себя, хоть и понимая, что силы противостоят невиданно более мощные, а это состояние бессилия сковывало мозг ужасом беспросветным. И отвращение, и брезгливость и тоска безысходная…
Оба воина ругнулись, горделивый маг, чуть ли не облизываясь, подошел к лежащей навзничь женщине, оглядел ее похабным сальным взглядом и позвал своих сослуживцев:
— Помогите ее расположить как надо!
— Разложить, разложить. Умничаешь все, умственность разводишь, ученость ходячая — хохотнул воин, цепко схватив эльфийку за щиколотки. Ее подняли и понесли. Положили.
Галяэль даже молиться не могла, все оцепенело в ней. Только чувствовала спиной и затылком всякие неровности пола, которые не скрыло покрывало. Выигравший первенство в этом гнусном состязании ученик магической школы, не торопясь, смакуя каждую секунду, подошел поближе, словно бескостной теплой рукой даже почти нежно провел по бедрам лежащей перед ним. Только вот глаза у него были никак не соответствующие этой вроде бы нежной ласке, содрогнулась Галяэль, встретившись с глазами мага. Явно не без сноровки патруэль порасстегивал застежки и ремешки эльфийской одежды сначала у женщины, потом у себя, наглядно показав, что его мужское естество готово в дело. Видно было, что он гордится своим органом. Но его спутники смотрели не на него.
— Недурная титяндра! — заметил из непросматриваемой зоны воин.
— Это да. Не рожала еще! — довольно отозвался выигравший.
— Ну, начнет сейчас тесто месить — отозвался воин.
— Любит он это дело — согласился второй.
Покряхтывая от удовольствия, ученик пристроился между раскинутых ножек эльфийки, действительно больно схватил ее за груди. Судя по звукам — воины сели на пол, беда для эльфийки обещала быть долгой.