— Приборы фиксируют ракеты в пусковых шахтах, — растерянно пробормотал тот.
— Это, по-твоему, что? — полковник ткнул пальцем в экран, где плавно перемещались метки запущенных ракет. — Пост слежения, что у вас?
— Запуск произведён всеми кораблями группы. Отстрелен весь арсенал сверхтяжелых ракет. До контакта с поверхностью четыреста двадцать секунд.
Разбираться в причинах несанкционированного запуска самого мощного оружия на борту, да ещё со всех кораблей разом, времени не было. Полковник затребовал канал групповой связи и попытался предотвратить катастрофу:
— Внимание всем! Немедленно активировать блоки самоуничтожения ракет!
На мостик флагмана посыпались донесения, общий смысл которых сводился к одному — команда на самоуничтожение не проходит.
— Отключить автоматику и перевести системы наведения на ручное управление!
В голове полковника один за другим прокручивались варианты решения.
— Команда прошла! — прокричал вмиг вспотевший координатор и с облегчением откинулся на спинку кресла. — Через минуту ракеты перейдут под наш контроль.
Полковник шумно выдохнул и обратился к побледневшему штурману:
— Вы определили местоположение группы?
— Система навигации не обнаружила соответствий, нас забросило в неисследованную часть космоса.
— Как такое вообще могло случиться? — понимая, что рассчитывать можно только на собственные силы, сорокадвухлетний полковник Анатоль Павье усилием воли заставил себя успокоиться. — Ваше мнение, штурман?
— Я не знаю. Всё это выходит за рамки моего понимания.
По мостику пронёсся удивлённый возглас. Взглянув на экран, полковник похолодел. Несмотря на все старания, свихнувшиеся блоки наведения, продолжая увеличивать скорость, упорно вели ракеты к поверхности планеты. Когда расстояние сократилось до полутора тысяч километров, ракеты разошлись веером, самовольно расширив зону гарантированного поражения.
— Тридцать секунд до активации боевых частей, — доложил пост наблюдения о грядущей катастрофе.
Контроль над ракетами был утерян, но, словно в насмешку над людьми, системы обмена данных исправно работали. Посредством камер, установленных на боевой части ракет, люди имели возможность видеть происходящее. Блоки управления протащили ракеты по самостоятельно выбранной траектории и на высоте трёхсот метров активировали боевую часть.
По периметру планеты вспыхнули сотни ослепительных вспышек. Распад боеголовок длился тысячные доли секунды, но за это время на свободу вырвалась мощь, противопоставить которой жителям планеты было нечего.
Глядя на экраны, люди с ужасом следили за развернувшейся трагедией. На планете появились язвы разрывов. Стена белого пламени, сжигая всё на пути, покатилась в стороны от мест детонации. Вокруг эпицентров мгновенно образовалась выжженная пустыня диаметром в несколько сотен километров. Вскоре пламя сошло на нет, но агония продолжалась. Мощнейшая взрывная волна ураганом прошлась по планете. Огромные башни рушились, словно карточные домики, хороня под развалинами своих обитателей. За несколько минут планета, населённая неизвестными существами, превратилась в огромное выжженное поле.
На мостиках республиканских кораблей воцарилась тишина. Офицеры, боясь смотреть в глаза друг другу, ошеломлённо следили за деянием рук своих. Единственным офицером, которого мало интересовало происходящее за бортом, оказался координатор оружейных систем лейтенант Вольски. Не обращая внимания на всхлипы сослуживцев, он лихорадочно стучал по клавишам, тестируя системы запуска. К тому моменту, когда на планету начали опускаться тонны пыли и шлака, лейтенант оторвался от монитора.
— Господин полковник, запуск ракет не был системным сбоем, это диверсия.
— Диверсия? — с трудом оторвавшись от экрана, переспросил полковник.
— Тяжёлые ракеты не были включены в систему автоматического старта. Для их запуска требуется снять защиту, а сделать это можно только в ручном режиме. Принимая во внимание, что предстартовая проверка прошла успешно, а выйдя из перехода, мы обнаружили наши ракеты на подходе к цели, то действительно можно предположить, что это результат диверсии.
Полковник поочерёдно заглянул в глаза офицерам, присутствующим на мостике, и невесело усмехнулся.
— Но если думать так, — вновь заговорил он, — то выходит, что в момент перехода, когда всё живое либо лежит в глубокой коме, либо умирает в тяжких мучениях, кто-то преспокойно поднялся и перепрограммировал систему защиты. Так, что ли?