Ужасно было видеть, что Доути сохраняет бесстрастный вид образцового слуги и знать, что за видом этим скрывается смертельный страх. Надо забыть об этом. Надо подняться на палубу «Отчаянного», мчащегося под всеми парусами, словно чистокровный жеребец с отпущенными наконец-то поводьями. Темную тень забыть невозможно, но она по крайности просветлеет под синим небом с бегущими белыми облачками, от радужных брызг, летящих из-под носа «Отчаянного» в то время, как он несется через Бискайский залив навстречу цели тем более увлекательной для его команды, что она ей неведома.
Отвлекали — раздражали и тем отвлекали — неумелые заботы Бэйли, переведенного из кают-компании. Приятно было выйти в точности к мысу Ортегаль и лететь вдоль Бискайского побережья. Хорнблауэр увидел Феррольскую гавань, где долгие месяцы томился в плену. Он тщетно пытался разглядеть Dientes del Diabolo, где заслужил себе свободу. Потом достигли самой западной точки Европы, и Хорнблауэр задал новый курс (ветер, вот чудо, продолжал помогать) и они, в бейдевинд, обогнули мыс Рока.
Потом наступила ночь, когда ветер сменился на противоположный, и Хорнблауэра раз десять поднимали с постели. Он, к крайней своей досаде, вынужден был класть «Отчаянного» на левый галс и удаляться от берега, в сторону, противоположную намеченной цели. Но вот наступил удивительный рассвет, ветер задул с юго-запада легкими порывами, потом сменился сильным западным бризом. Поставили лисели. «Отчаянный» двинулся к югу, и в полдень мыс Рока уже едва различался с подветренной стороны.
В следующую ночь Хорнблауэру тоже пришлось вставать, чтобы после мыса Сан-Висенти сменить курс. Ветер дул с левой раковины, и «Отчаянный» под всеми парусами летел прямо к Кадису. После полудня скорость нередко достигала одиннадцати узлов. Вскоре впередсмотрящий различил землю, прямо по курсу. Каботажные суда стали попадаться чаще. При виде британского военного корабля они поспешно поднимали флаги нейтральных государств — Испании и Португалии. Через десять минут новый крик с мачты возвестил, что они вышли в точности куда надо, а еще через десять Хорнблауэр, направив подзорную трубу вправо по курсу, различил белеющий вдалеке Кадис.
Хорнблауэр мог бы порадоваться своему успеху, но сейчас было не до того. Надо приготовиться к тому, чтоб запросить у испанских властей разрешение войти в порт. Хорнблауэра волновала также предстоящая встреча с британским представителем и — сейчас или никогда — надо было решать, что делать с Доути. Мысль о Доути мучила его все те чудесные дни, когда они мчались на всех парусах, отвлекала от приятных мечтаний о богатстве и повышении, мешала продумывать свое поведение в Кадисе, подобно побочным сюжетам в Шекспировских пьесах, которые, неожиданно возникнув, вдруг приобретают равное значение с основным действием.
Да, как сказал уже себе Хорнблауэр, сейчас или никогда. Надо было решаться и действовать сию же минуту — раньше было бы преждевременно, потом — слишком поздно. Он часто рисковал жизнью на королевской службе, быть может, служба задолжала ему жизнь взамен — довод сомнительный, и он вынужден был признать, придя к окончательному решению, что просто потворствует своим слабостям. Он сложил подзорную трубу с той же яростной решимостью, с какой недавно сошелся с врагом в Гуле.
— Позовите моего слугу, — сказал он. Никто, слышавший эти малозначащие слова не догадался бы, что произнесший их человек замышляет серьезный служебный проступок.
Бэйли весь состоял из локтей и коленей и, несмотря на возраст, казался подростком. Он козырнул, приветствуя капитана. Их видели и (что важнее) слышали человек двенадцать.
— Я жду сегодня к ужину консула Его Величества, — сказал Хорнблауэр. — Я хотел бы угостить его чем-нибудь особенным.
— Ну, сэр, — начал Бэйли. Именно этого Хорнблауэр от него и ждал.
— Говори же, — проскрежетал Хорнблауэр.
— Точно не знаю, сэр, — сказал Бэйли. За последние дни он достаточно часто страдал от вспышек капитанского гнева — это не было запланировано, но оказалось кстати.
— Черт побери. Придумайте что-нибудь.
— Есть кусок холодной говядины, сэр…
— Холодной говядины? Консулу Его Величества? Бред. Хорнблауэр с видом глубокой задумчивости прошелся по палубе, потом повернулся на каблуках.
— Мистер Буш! Мне придется на этот вечер выпустить Доути из-под стражи. От этого дурня никакого прока. Проследите, чтоб Доути явился ко мне в каюту, как только у меня будет время.
— Есть, сэр.
— Очень хорошо, Бэйли. Ступайте вниз. Мистер Буш, будьте любезны подготовить к салюту карронаду номер один правого борта. И посмотрите — не нас ли ждет этот люггер guarda costa?