— Пошлите на корму артиллериста. Прежде чем начнут двигать пушки, ему придется основать тали и брюки.
Голубая полоска берега стала отчетливей. Ясно видна была громада мыса Сан-Висенти. Целиком видна была «Фелиситэ» и длинный-предлинный ряд ее выдвинутых пушек. Грот-марсель заполоскал: она поворачивалась через форде-винд. Теперь она готова была драться.
— Руль на ветер, мистер Провс. Обстените грот-марсель. Важно было выиграть время. «Отчаянный» тоже повернулся через фордевинд. Хорнблауэр не собирался вести безнадежный бой; если француз не торопится, он тоже торопиться не будет. При легком ветре и умеренном волнении «Отчаянный» имел значительные преимущества перед большим фрегатом и Хорнблауэр не собирался от них отказываться. «Отчаянный» и «Фелиситэ» приглядывались друг к другу, как два кулачных бойца, только что вышедшие на ринг. День был чудесный — под голубым небом расстилалось синее море. Мир, который Хорнблауэр, может быть, скоро покинет — прекрасен. Скрип пушечных катков говорил, что по крайней мере одно орудие начали перетаскивать. И в ту же секунду Хорнблауэр подумал о Марии и о маленьком Горацио — безумие, и он немедленно выкинул эти мысли из головы.
Секунда проходила за секундой. Быть может, французский капитан держал на шканцах военный совет, может, просто колебался, не зная, что же решить в такой момент, когда на весах лежит судьба целых народов.
— Мистер Буш передает, сэр. Одна пушка готова к бою. Вторая будет готова через несколько минут.
— Спасибо, мистер Оррок. Скажите мистеру Бушу, пусть поставит к ним двух лучших наводчиков. Грот-марсель «Фелиситэ» снова наполнился.
— К брасам!
«Отчаянный» взял курс на противника. Хорнблауэр не хотел без необходимости приближаться к берегу и на дюйм.
— Руль на ветер!
«Отчаянный» повернулся через фордевинд. Теперь два судна были на расстоянии дальнего пушечного выстрела. Нос «Фелиситэ» указывал прямо на шлюп, корма «Отчаянного» — прямо на «Фелиситэ».
— Скажите мистеру Бушу, чтоб открывал огонь! Буш начал стрелять раньше, чем ему могли передать приказ. Громыхнули пушки, дым клубами повалил из-под кормового подзора и окутал шканцы. Как Хорнблауэр ни напрягал зрение, он ничего не мог разглядеть, только прекрасные обводы носа «Фелиситэ», ее круто поднятый бушприт, блещущие белизной паруса. Под ногами загрохотали катки — это снова выдвигали пушки. Ба-бах! Теперь Хорнблауэр увидел. Стоя прямо над пушками, глядя по направлению выстрела, он различил как бы небрежно нарисованную карандашом на белизне парусов и синеве неба черточку. Она пошла вверх, потом повернула вниз, потом все окутал дым. Наверняка попали. Дым помешал ему увидеть второй выстрел.
Длинные британские девятифунтовки — лучшие пушки на флоте, когда дело касается точности наведения; они значительно превосходят в этом отношении любые другие орудия. И даже девятифунтовое ядро способно нанести значительный ущерб, когда летит со скоростью тысяча футов в секунду. Ба-бах. Несчастные французы вынуждены сносить обстрел, не имея возможности ответить тем же.
— Смотрите! — сказал Провс.
Фока-стаксель «Фелиситэ» трепался по ветру. С первого взгляда трудно было понять, что произошло.
— Лопнул фока-штаг, сэр, — решил наконец Провс. Что он прав, стало видно через минуту, как только на «Фелиситэ» убрали фока-стаксель. Сама по себе утрата паруса значения не имела, но фока-штаг играет главную роль в сложной уравновешенной системе (какой была и французская конституция, пока власть не захватил Бонапарт), удерживающей мачты.
— Мистер Оррок, бегите вниз и скажите мистеру Бушу:
«Молодец».
Ба-бах. Когда дым рассеялся, Хорнблауэр увидел, что «Фелиситэ» повернулась, увидел, как выстрелили ее пушки, и тут же облако дыма скрыло ее. С жутким воем где-то близко пронеслись ядра, и с обеих сторон от «Отчаянного» поднялось по фонтану брызг. Других результатов у этого бортового залпа не было. Взволнованная команда, стреляющая во время поворота, вряд ли могла добиться большего, даже имея двадцать две пушки.
На «Отчаянном» нестройно закричали «ура!»: Хорнблауэр, обернувшись, увидел, что все незанятые матросы, высунув головы в пушечные порты, смотрят на французов. Против этого он ничего возразить не мог, но тут он снова взглянул на «Фелиситэ» и увидел нечто, побудившее его отдать приказ, по которому для каждого сразу нашлась работа. Француз отклонился от курса не просто, чтоб дать бортовой залп. Он лег в дрейф под обстененным крюйселем, чтоб сплеснить фока-штаг. В этом положении его пушки стрелять не смогут. Однако время не ждет — «Отчаянный» шел на фордевинд, и расстояние между кораблями быстро увеличивалось.