Я видела, как мама вела себя с мисс Вудра, все эти «да, мэм», «нет, мэм», «я так благодарна вам, мэм». Почему я должна быть такой же? Я знаю, как постоять за себя.
– А теперь иди к мамочке и обними ее в честь своего дня рождения. Господи, да ты тяжелая, как дом, Минни.
– Я весь день ничё не ела, когда можно попробовать пирог?
– Не говори «ничё», ты теперь должна говорить правильно. Я не для того тебя воспитывала, чтобы ты выражалась как деревенщина.
В свой первый день в доме белой леди я съела сэндвич на кухне, поставила свою тарелку в уголок буфета. Когда ребенок стащил мою сумочку и спрятал в духовке, я даже не отругала его.
Но потом белая леди сказала:
– Я хочу быть уверена, что белье сначала выстирали вручную, а только потом положили в машину для окончательной стирки.
А я и ответила:
– Зачем мне стирать руками, когда для этого есть стиральная машина? Никогда не слышала о такой бессмысленной трате времени.
Белая леди улыбнулась, и пять минут спустя я оказалась на улице.
Работая на мисс Селию, я смогу провожать детей в школу по утрам, а вечером у меня еще будет оставаться время для себя. Я не высыпалась с рождения Киндры в 1957 году, а с такой работой – с восьми до трех – смогу каждый день часок вздремнуть, если захочется. Поскольку до дома мисс Селии не идет ни один автобус, придется брать машину Лероя.
– Ты не можешь каждый день брать мою машину, женщина, а вдруг у меня дневная смена, и нужно будет…
– Она мне платит семьдесят долларов наличными каждую пятницу, Лерой.
– Ну тогда я возьму велосипед.
Во вторник, на следующий день после собеседования, я припарковала машину неподалеку от дома мисс Селии, за углом, быстрым шагом прошла по пустой улице, приблизилась к дому. Никаких машин вокруг не видать.
– Мисс Селия, я здесь.
В то первое утро я сунула голову в ее спальню, и она сидела там, на покрывале, опираясь на подушки, с идеальным макияжем, в обтягивающем наряде, будто нарядилась для вечера пятницы, а был-то всего вторник. И читала «Голливуд дайджест» так внимательно, будто это святая Библия.
– Доброе утро, Минни! Как я рада вас видеть, – говорит, а у меня прямо шерсть дыбом поднимается от ее любезности.
Оглядываю спальню, прикидываю объем работы. Комната большая. Бежевый ковер во весь пол, огромная кровать под желтым балдахином, два пышных желтых кресла. Прибрано, никакой тебе одежды на полу. Покрывало аккуратно разглажено. Одеяло сложено на кресле. Но я-то смотрю внимательно, наблюдаю. Чувствую – что-то не так.
– Когда мы приступим к первому уроку кулинарии? – спрашивает она. – Можно начать прямо сегодня?
– Думаю, через несколько дней, когда вы сходите в магазин и купите все, что нам потребуется.
Она размышляет пару секунд. А потом говорит:
– Может, лучше вы сходите, Минни, вы же лучше знаете, что покупать, и вообще?
Молча смотрю на нее. Большинство белых женщин любят сами ходить за покупками.
– Ладно, завтра утром схожу.
Смотрю, у входа в ванную комнату прямо на ковер она положила маленький розовый пушистый коврик. Вроде кошачьей подстилки. Я, конечно, не декоратор, но знаю, что розовый коврик к желтой комнате не подходит.
– Мисс Селия, раз уж я подрядилась работать здесь, мне нужно знать, когда точно вы собираетесь рассказать мистеру Джонни насчет меня?
Она рассматривает журнал, лежащий на коленях:
– Думаю, через несколько месяцев. К тому времени я должна научиться готовить и все такое.
– Через несколько – это через два?
Она закусывает накрашенные губки:
– Полагаю, скорее… четыре.
Как это? Я не намерена четыре месяца чувствовать себя беглым преступником.
– Вы собираетесь рассказать ему только в 1963 году? Нет уж, мэм, до Рождества.
– Хорошо, – вздыхает она. – Но прямо перед самим Рождеством.
Прикидываю:
– Итак, сто… шестнадцать дней. И вы ему все расскажете. Сто шестнадцать дней, начиная с сегодняшнего.
Она озадаченно хмурится. Видать, не ожидала, что прислуга так хорошо считает. Наконец выдавливает:
– Хорошо.
Потом я говорю, что ей нужно перейти в гостиную, чтобы я могла прибраться здесь. Когда она выходит, еще раз оглядываю комнату, уж слишком все аккуратно. Очень медленно открываю шкаф. Как я и думала, ворох вещей валится мне на голову. Заглядываю под кровать и вытаскиваю кучу грязной одежды, которую, держу пари, она месяцами не стирала.
В каждом ящике свалка, каждый укромный уголок полон грязного тряпья и скомканных носков. Я нашла пятнадцать упаковок новых рубашек для мистера Джонни, чтобы он не догадался, что его жена не умеет стирать и гладить. А под забавным розовым ковриком прячется большое пятно цвета ржавчины. Меня бросает в дрожь.