Ряд научных исследований по различным аспектам деятельности немецких разведывательно-диверсионных школ и курсов на территории БССР в годы Великой Отечественной войны был опубликован автором данной монографии[104].
Историография ближнего и дальнего зарубежья представлена как работами (переводными и оригинальными) профессиональных историков, так и воспоминаниями и исследованиями участников тех событий (в данном случае разведчиков). Тематика этих работ включает историю спецслужб, оккупационный режим, движение сопротивления, биографические исследования. История разведывательно-диверсионных учебных центров в них встречается фрагментарно и четко не определяется[105].
1.4. Источники
Прежде всего укажем на общие закономерности использования документальных источников на протяжении всего послевоенного этапа:
• закрытость архивов. На протяжении всего этого периода можно говорить о том, что документы по этой теме в своем большинстве являлись засекреченными. Это касается как архивов спецслужб, так и соответствующего корпуса документов «партизанских и партийных фондов»[106]. Такая ситуация вызвана тем, что в советское время комплексное изучение этой темы было невозможно из-за прямой связи с коллаборацией. Возможность работать с рассекреченными документами появилась только в последние десятилетия, а проблемы с доступом в архивы органов госбезопасности сохраняются до настоящего времени. Отдельные направления исследований велись в ведомственных учреждениях и имели закрытый характер;
• избирательное и тенденциозное использование материалов. В научный оборот в основном вводились документы, которые показывали положительные стороны деятельности советских чекистов и партизан (статистические данные о количестве разоблаченной агентуры, отчеты по разведывательной и контрразведывательной работе, докладные записки и др.). Из разоблаченных агентов в первую очередь демонстрировались те категории, которые находились в прямой оппозиции к советской власти (бандиты, уголовники, бывшие репрессированные, эмигранты и т. д.). О том, что среди обучаемой агентуры значительное количество курсантов были обычными гражданскими людьми, у которых зачастую просто не оставалось иного выбора, не писалось;
• недостаточное введение в научный оборот источников по теме, особенно это касается «партизанских документов». На территории Белоруссии за все послевоенное время не издано ни одного сборника документов, посвященных разведывательной и контрразведывательной деятельности партизан. В начале 2000-х гг. в России было опубликовано несколько объемных сборников документов, посвященных советским органам госбезопасности, что позволило укрепить документальную составляющую новых исследований. С другой стороны, это привело к такому явлению, как «переписывание» сюжетов, которые «кочуют» из одного исследования в другое;
• недостаточное изучение, анализ и ввод в научный оборот «низовых» документов по теме, то есть источников, которые сформировались в партизанских соединениях, руководящих районных, межрайонных, областных и других центрах, а также в оперативных спецгруппах НКВД/ НКГБ. В первую очередь исследователи работали с отчетной документацией руководящих органов партизанского движения, в которой приводятся итоговые цифры и данные, но не давался анализ этих документов на предмет их достоверности. Не прослеживался путь разведданных из партизанского отряда или даже от агентурного сотрудника (нижнее звено) до штаба партизанского движения и далее (верхнее звено). Дело в том, что значительная часть разведданных, в том числе и по школам, не доходила до БШПД и отсеивалась (из-за сомнительности разведданных, незначительной оперативной ценности, невозможности перепроверить и уточнить сведения и др.). Следовательно, в итоговых отчетах, сводках и обзорах эта информация не встречалась и при ее введении в научный оборот «выпадала». В результате этого сформировалось ошибочное утверждение в исторической науке об общем количестве разведывательно-диверсионных школ на территории БССР в годы войны и количестве подготовленных в них агентов[107]. Изучение и введение в научный оборот «низовых» документов существенно дополняет, а по некоторым вопросам исправляет данные о деятельности немецких разведывательно-диверсионных учебных центров.
104
105
106
В первую очередь имеются ввиду судебно-следственные документы на изменников, предателей, шпионов, которые содержатся в описях № № 21 и 22 фонда № 1450 (Белорусский штаб партизанского движения) Национального архива Республики Беларусь. –
107
Например, в «низовых» отчетных, справочных и следственных документах партизанских соединений и чекистских спецгрупп встречаются данные о деятельности шпионской школы (возможно в школе готовились также пропагандисты) в м. Лесное недалеко от Барановичей (НАРБ. – Ф. 1450. Оп. 21. Д. 137. Л. 58–60), краткосрочных шпионских курсов при гарнизоне в м. Блонь (НАРБ. – Ф. 1450. Оп. 21. Д. 171. Л. 144), курсов полицейских в Борисове и Витебске (НАРБ. – Ф. 1350. Оп. 1. Д. 56. Л. 88; Ф. 1450. Оп. 2. Д. 1308. Л. 115), школы разведчиков в д. Ельница Борисовского района (НАРБ. – Ф. 1405. Оп. 1. Д. 1190. Л. 30; Ф. 1450. Оп. 2. Д. 62. Л. 84-84об.), Лапичской шпионской школы (НАРБ. – Ф. 1450. Оп. 2. Д. 56. Л. 100—Ю3об.), спецшколы в Осинторфе (НАРБ. – Ф. 1405. Оп. 1. Д. 1979. Л. 49–51; Ф. 1450. Оп. 21. Д. 26. Л. 236-236об.; Ф. 1450. Оп. 22. Д. 113. Л. 120—123об.) и Пинске (НАРБ. – Ф. 1407. Оп. 1. Д. 92. Л. 27—27об.; Ф. 1450. Оп. 2. Д. 30. Л. 277; Ф. 1450. Оп. 21. Д. 281. Л. 9), курсов в Пуховичах (НАРБ. – Ф. 1405. Оп. 1. Д. 1190. Л. 15; Ф. 1450. Оп. 2. Д. 66. Л. 354об.), курсов ГФП (полицейских) в Рогачеве (НАРБ. – Ф. 1350. Оп. 1. Д. 28. Л. 125-125об.; Ф. 1450. Оп. 4. Д. 259. Л. 19–20) и ряда других учебных центров. Соответственно, все указанные школы не были включены в итоговые отчеты и сводки и не учитывались при подсчетах. –