Мой отец дома уже несколько недель и к моему удивлению проводит каждый божий день в кондитерской. Он отсутствует, только если у него запланирована встреча или назначен прием у доктора. Каждый раз, когда я захожу, он берет меня за плечи, разворачивает меня и отправляет за дверь. Хорошие новости — я могу больше времени проводить с Зэндером. Плохие новости — я в основном беспокоюсь о том, как идут дела в магазине, и все ли в порядке.
— Может мне стоит позвонить еще раз перед уходом, — говорю я Зэндеру, шагая за ним. Он загружает корзинку для пикника и покрывало в багажник. Я не так сильно беспокоюсь, когда я несколько часов нахожусь на расстоянии звонка. Но сегодня мы собираемся в горы, в поход на пикник. То есть провести целый день там, где он не сможет мне дозвониться, если что-то пойдет не так.
— У нас заказ на большой капкейк на свадьбу Маршаллов. Его заберут сегодня и мне нужно убедиться...
— Милая, я уверен, все в порядке. Твой отец знает, что он делает, — убеждает меня Зэндер, закрывая багажник.
Я издаю тяжелый вздох, и он поворачивается ко мне лицом. Он обнимает меня за талию, смыкает руки у меня за спиной и притягивает меня к груди. Мои руки скользят по его футболке, пока правая рука не ложится на его сердце, и я могу чувствовать его сердцебиение, уверенное и стабильное.
— Я знаю, что очень сложно отпустить ситуацию и поверить в него, но он вел себя хорошо в последнее время, да?
Я киваю головой и пробегаюсь руками по его груди. Я кладу руки ему на плечи. В последнее время мы проводим вместе очень много времени. Мы уже попробовали все от ужина, походов в кино, кафе и сборки домов из Лего до просто любования закатом на крыльце. После того, как он привозит меня домой каждый вечер, мы несколько часов переписываемся, просто обсуждаем наши жизни. Я знаю, что он всегда хотел работать в больнице и помогать людям, потому что его отец страдал от сильнейшего диабета, и его семья проводила очень много времени в больнице, когда Зэндер был младше. Ему нравилось, как даже если кто-то был смертельно болен, только вид медсестры, доктора или другого сотрудника больницы вдохновлял его и заставлял улыбаться. Я знаю, что он очень серьезно относится к роли старшего брата. Даже несмотря на то, что он уже не живет с родителями, он проводит много времени со своими братьями, со всеми вместе и с каждым по отдельности. Он дает им советы и следит, чтобы они шли по верному пути.
Я знаю так много о нем, и мне с ним комфортно. Но что-то у меня в голове говорит мне, что, может быть, мы слишком торопим события. Может быть, нам слишком хорошо вместе. У меня все еще два очень важных события в моей жизни, о которых я ему еще не сказала. Моя мама и тот день на кладбище. Я знаю, мне нужно ему рассказать. Я знаю, что мне нужно выложить все как на духу. Чтобы он знал, во что он ввязывается, но я просто пока не могу. Я знаю, в тот момент, когда я увижу в его глазах жалость и, может быть, отвращение вместо понимания, я буду не готова к этому. Я не готова к тому, что он посмотрит на меня по-другому. Его поддержка и дружба сейчас очень много значат для меня. Я не могу испортить их своими проблемами и прошлым. Я скажу ему. Мне придется ему сказать. Просто не сейчас.
— Давай просто сходим в горы на пикник и потом, если ты не против, я разрешу тебе сходить в магазин и проверить как там твой отец, — улыбаясь, подмигивает Зэндер.
Он крепче сжимает меня в объятиях и у меня захватывает дыхание. Такое случается каждый раз, когда он рядом. Ощущение его тела, прижатого ко мне, пробуждает радость и мурашки в животе. Это заставляет меня забыть о моих планах и просто захотеть провести с ним весь день в кровати. Мы еще не зашли дальше поцелуев и прикосновений. Но каждый раз я чувствую себя живой и желанной. Я знаю, он тот, которому я хочу отдать всю себя. Он единственный, кто когда-либо пробуждал во мне такие чувства. Я знаю, очень скоро я отдам ему еще один кусочек себя, который не давала ни одному мужчине. Каждый раз, когда мы наедине, он убеждает меня, что он не хочет на меня давить и что только мне решать, как далеко мы зайдем. Я знаю, это сумасшествие желать поделиться с ним самым сокровенным и особенным, когда я не отдала ему самую важную часть: правду. Я знаю, что сделав этот шаг, я снова почувствую себя живой. Мне стоит найти другую причину, чтобы двигаться дальше в отношениях с ним. Но я не могу сдержаться. Больше всего на свете я хочу почувствовать что-нибудь внутри кроме страха. И я скажу ему правду. Может, когда я сделаю следующий шаг, это придаст мне силы и смелости. Мне стоит все ему рассказать. Его губы прижимаются к моим, я провожу рукой по его волосам и запускаю язык в его рот, я знаю, что мое сознание уже решило, как далеко мы зайдем и как скоро это произойдет.
Звонок моего мобильного телефона в заднем кармане заставляет нас оторваться друг от друга. Я хихикаю, когда Зэндер отходит на пару шагов и поправляет джинсы, делая пару глубоких вдохов. Я не могу сдержать смех, зная какой эффект я на него произвожу.
Улыбка на моем лице быстро исчезает, когда я слышу панику в голосе отца.
— Эддисон, ты говорила с Мэг сегодня? Она не пришла на работу и не берет трубку, — говорит он уставшим голосом. Я слышу звон посуды на заднем фоне и гул посетителей, которые делают заказы.
— Нет, я не разговаривала с ней пару дней. Волна вины пробирает меня, когда я понимаю, что не видела ее уже неделю, с тех пор как отец не пускает меня в кондитерскую.
— Ты хочешь, чтобы я приехала? — спрашиваю я. Зэндер подходит ко мне и вопросительно смотрит на меня.
— Мэг не появилась на работе, и мой отец не общался с ней, — шепчу ему, пока отец громко ругается, я слышу падающий звук.
— Нет, у меня все под контролем. Я не хотел портить тебе день, — заверяет он меня.
— Почему бы нам не заехать к ней? — спрашивает Зэндер.
Я киваю и одними губами говорю ему «спасибо». Перед тем как положить трубку, я говорю отцу о наших намерениях и обещаю перезвонить.
— Мне жаль. Я испортила наш пикник. Зэндер берет меня за руку, открывает мне дверь и усаживает на пассажирское сиденье.
— Ерунда. Ничего не испорчено. Мы заедем к ней и потом продолжим наш удивительный романтический пикник в парке. Я смогу положить голову тебе на колени, ты будешь кормить меня виноградом и рассказывать мне, какой я замечательный, — подмигивает он.
Я закатываю глаза и забираюсь в машину. Я смеюсь, когда он закрывает дверь. Надеюсь у меня еще будет миллион точно таких дней.
— Мэг, давай, открывай, — я ору через дверь. Мы уже пять минут барабаним в дверь, но она не отвечает.
— Я знаю, ты там, я видела твою машину.
Зэндер прислонился плечом к стене возле двери и скрестил руки на груди.
— Хочешь, чтобы я попробовал?
Я озадаченно вздыхаю и продолжаю сверлить дверь взглядом, в надежде что она откроется.
— Я не знаю. Может она просто уснула в наушниках и врубила iPod на полную громкость. Она меня убьет, если мы просто вломимся к ней.
Я снова набираю ее номер. Как только я собираюсь сбросить звонок и набрать ее номер в пятый раз, мы слышим громкий стук и звук разбивающегося стекла. Зэндер быстро отходит от стены и встает рядом со мной.
— Отойди, милая, — говорит он, и я встаю за его спиной.
Сильным ударом ноги он выбивает дверь, и она распахивается, со стуком ударяясь о стену. Обгоняя его, я залетаю в квартиру, выкрикивая имя Мэг.
— МЭГ! ГДЕ ТЫ? МЭГ!
Зэндер бежит по пятам и врезается в меня, когда я замираю на месте в дверном проеме ее спальни.
— Мэг? О, боже, что за черт?
Я не могу заставить себя сделать хотя бы шаг.
Нет, нет, нет. Пожалуйста, господи, нет. Она не могла сделать это снова. Она не могла.
Мне нужно подойти к ней и проверить как она, но я не могу. Моя подруга свернулась в комок на полу в своей комнате, окружена битым стеклом, на руках кровь в нескольких местах, а я не могу заставить себя подойти к ней.
Зэндер проталкивается мимо меня и подбегает к ней, садится на корточки возле нее, даже не переживая, что он встал в стекла и кровь.