Присматривай за мной (ЛП)

Я снова зову ее и стараюсь бежать быстрее, чтобы догнать ее, пока она не добралась до больших скал, которые уходят в воду. Она не может забраться на них до того, как я догоню ее. Если она успеет, то я никогда не смогу поговорить с ней.

Она продолжает идти уверенной походкой, не поворачивая головы. Она не оборачивается на мой зов, несмотря на то, что я зову ее много раз и очень громко.

Я бегу так быстро, как могу. Я тяжело дышу, у меня болит грудь. В ногах начинают гореть мышцы, но я не обращаю на это внимания. Я должна добежать до нее. Мне нужно поднажать, и я буду рядом с ней. Если я добегу до нее, я схвачу ее за плечо, и она, наконец, повернется. Я, наконец, увижу ее лицо и ее улыбку.

Я так сильно соскучилась по ее улыбке.

Независимо от того, как быстро и громко я бегу, расстояние между нами растет. Она идет прогулочным шагом, а я бегу, но не могу догнать ее. Я не понимаю, почему не могу ее догнать. Почему она просто не повернется?

— Мам, пожалуйста! — кричу я из последних сил.

Я со всей силы погружаю ноги в песок. Мои ступни громко шлепают о мокрый песок, я чувствую, как камни и ракушки впиваются в кожу, но мне все равно. Единственное, что причиняет мне боль сейчас — она не узнает меня. Она не понимает, что я прямо позади. Если бы она просто повернулась и увидела меня, я знаю, она бы остановилась. Она бы остановилась, она бы улыбнулась. Она бы обняла меня и никогда не отпустила.

Я вижу, как она добралась до скалы и начала забираться на нее. По щекам струятся слезы.

— Мам, стой! Пожалуйста, не уходи! Не оставляй меня! — кричу я.

Я все еще бегу, но не двигаюсь с места. Я совсем не приближаюсь к ней. Теперь она очень далеко. Я знаю, что никогда не догоню ее.

Она забралась на вершину скалы и начинает спускаться с другой стороны. В ужасе я смотрю, как ее блондинистая голова исчезает из вида.

Она ушла. Она была прямо передо мной, и я ее упустила.

Я опускаю взгляд на ноги и понимаю, что больше не бегу. Я оглядываюсь, чтобы понять, как далеко я убежала, но на песке нет моих следов. Я думаю о том, сдвинулась ли я с места вообще. Неужели я просто стояла на месте и ничего не сделала? Казалось, что я бежала, двигалась вперед, но может быть нет. Может быть, все это время я неподвижно стояла, пока все остальное двигалось. Глядя на скалы, где она исчезла, я понимаю, что не хочу отставать.

Задыхаясь, я подскакиваю на кровати, быстро оглядываюсь вокруг и пытаюсь прийти в себя. Когда я вижу знакомые стены своей спальни, я хватаюсь за сердце и восстанавливаю дыхание.

Сон был очень правдоподобным. Я до сих пор чувствую мокрый песок под ногами и запах океана. Я дотрагиваюсь до щеки, она мокрая от слез. Я плакала во сне. Этот все тот же сон, который преследует меня после ее смерти. Какое-то время он мне не снился, но сегодня он вернулся с новой силой. Я не могла сосчитать, сколько раз я смотрела, как она уходит от меня во сне, пока я зову ее. Я продолжаю кричать, толкать себя, причинять себе боль, но результат никогда не меняется. Она не поворачивается и не позволяет мне пойти с ней. Безумство предполагает достижение разных результатов одним и тем же способом за счет многократного повторения. Она ушла и никогда не вернется. Я не могу дотянуться до нее, я не могу снова потрогать ее, я не могу остановить ее. Ненормально причинять боль себе и окружающим, потому что я не могу идти дальше. Безумство — ожидать, что жизнь сама по себе изменится к лучшему, пока я хочу быть снова с ней.

Я наклоняюсь к прикроватному столику и щелкаю выключателем лампы. Мои глаза тут же расширяются при виде записок, которые разбросаны на кровати. Когда я вернулась с кладбища, я зашла в дом и в шоке застыла на пороге, когда увидела, что все покрыто салфетками. Они были прикреплены везде, сверху до низу, все было завешено записками от Зэндера. Я прочитала каждую из них, аккуратно сняла их и внесла их в комнату.

Я заснула, окруженная ими. Я прочитала каждую, по меньшей мере, сотню раз. Я подняла ближайшую записку и уставилась на слова, написанные им черными чернилами.

Я люблю тебя,

Потому что ты самый потрясающий

человек, которого я когда-либо встречал.

Я кладу ее и беру другую. Я читаю слова и представляю, как он сидит на своей кухне за кухонным столом, его голова лежит на салфетках, пока он пишет слова, которые у него в сердце. Я снова читаю каждую записку и даю словам проникнуть в мое сердце.

Я люблю тебя, потому что ты заставляешь меня улыбаться.

Я люблю тебя, потому что ты доверила мне свою безопасность.

Я люблю тебя, потому что ты делаешь очень вкусные капкейки.

Я люблю тебя, потому что ты сильнее, чем думаешь.

Я люблю тебя, потому что ты красивая.

Я люблю тебя, потому что ты делаешь меня счастливее, чем я когда-либо был.

Я люблю тебя, потому что ты не боишься мечтать.

Я люблю тебя, потому что однажды ты напишешь свой рассказ... и он будет потрясающим.

Когда я дохожу до последнего, я поднимаю глаза и смотрю на предыдущие записки, которые прикреплены на пробковой доске. Я пробегаю глазами каждую, пока не дохожу до нужной. Она располагается прямо посредине. По рукам бегут мурашки, и дрожь пробегает по позвоночнику, когда я замечаю записку, которая не была прикреплена на доске, когда я вернулась с кладбища и уснула в одежде прямо на покрывале, окруженная словами Зэндера.

Я свешиваю ноги с кровати, медленно встаю, пересекаю комнату и встаю прямо перед доской. В глазах все помутнело от слез, я закрываю рот рукой, чтобы сдержать рыдания, когда я понимаю, что ничего не вижу.

Как такое возможно? Я смяла ее и бросила на траву на кладбище.

Трясущимися руками я касаюсь записки, чтобы убедиться, что она настоящая. Когда я чувствую пальцами грубую текстуру салфетки, я больше не могу сдерживать рыдания.

Я позволяю вырваться всему, что так долго копилось. Я плачу, пока не начинаю задыхаться от рыданий, чувствую, как болит голова и отекли глаза. Я смотрю на записку, почерк и текст. И первый раз за долгое время я начинаю смеяться сквозь слезы. Я смеюсь, потому что не могу больше плакать. Я смеюсь, потому что мое сердце, кажется, сейчас взорвется. Я смеюсь, потому что я, возможно, сошла с ума, но это не имеет значение. Ничего не имеет значение, кроме записки, ее смысла и того факта, что она не может быть в моей комнате, ведь я ее выбросила.

Я отворачиваюсь от доски и спешу к компьютеру, сажусь и включаю его.

Я жду, пока загрузится программа, вытираю слезы и вспоминаю слова Зэндера, которые он сказал тогда в парке с Люком.

Она о падениях и синяках, о боли и страхе. Она запутанная и настоящая, это не идеальный рассказ, который можно завязать. Именно об этом тебе стоит написать.

Я слышу его голос, он вдохновляет меня на то, что я давно хотела сделать, но боялась.

Я кладу руки на клавиатуру и печатаю первое предложение — слова, которые я снова и снова мысленно повторяла. Мои пальцы летают по клавиатуре, и история наполняет меня и снова заставляет плакать. Я оживляю ее, я вкладываю каждую частичку себя, которую прятала глубоко внутри.

Два дня я сижу за компьютером. Я оживляю каждый момент последних полутора лет, и впервые это меня не ломает. Я забываю поесть, я редко сплю. Я только печатаю. Я печатаю, пока не устают пальцы, пока голова не начинает болеть от слез и постоянного сидения за компьютером. Я печатаю до последнего слова. Когда я закончила, я просматриваю, что получилось и понимаю, что я написала книгу. Не рассказ, не пьесу... книгу. Целую книгу о своей жизни.

Я знаю, мне стоит поесть или, по крайней мере, чуть-чуть поспать, но не могу. Есть более важное место, где мне стоит находиться. Сон подождет. Я нажимаю кнопку «печать», заскакиваю в душ, пока печатается страница за страницей.