– Гордеев! – восклицаю я, пораженная неприкрытому хамству.
– Да ладно, Лер, – он обнимает меня за плечи и громко чмокает в висок. – Тут же все свои. Свои ведь? Или ты меня прятать собралась? Ну ладно, нам пора. Счастливо оставаться!
– До свиданья, – бросаю через плечо и интересуюсь у Гордеева: – Ты совсем больной?
Пытаюсь сбросить его ладонь.
– Не дергайся, – цедит сквозь дебильную улыбку он. – Я-то как раз здоровый. А вот ты, похоже, не совсем. Всему городу собралась сообщить, что наняла меня?
– Ну… Можно было сказать, что ты мой коллега или друг, – все еще возмущена я.
– Хреновый ты психолог, Лерка, – лыбится Игорь и, как только мы сворачиваем с главной аллеи, убирает руку с моего плеча. – Да будет тебе известно, нет на свете темы более запоминающейся, чем чужая постель. А значит, ничего больше они не запомнят и, соответственно, если вдруг вернется наш понимающий, не расскажут.
– Ты думаешь, он вернется?
– Кто знает, – пожимает плечами Гордеев.
Аллея ангелов – это отдельно отведенная зона на общем кладбище, которую используют для захоронения детей. Она отличается особой красотой и ухоженностью (если эти слова применимы к подобному месту), что вполне понятно – люди, пережившие такое горе, как потеря своего ребенка, остаются все теми же родителями, которые хотят для своих детей только лучшего. По понятным причинам, раньше я ни разу не была в этой части погоста. И, глядя на душераздирающие надгробные надписи и живые цветы в вазонах, понимаю, что лучше бы и дальше не бывала. Детская смерть страшнее любой другой, и мне кажется кощунством без особой причины бродить здесь. Сегодня у нас есть такая причина.
– Как думаешь, – спрашиваю я. – На что нам нужно обратить внимание?
– Понятия не имею, – откликается Игорь. – Но, думаю, если ты увидишь то, что нам нужно, ты это узнаешь.
– А вдруг он просто здесь гулял?
– Странное место для прогулок, ты не находишь?
– О, поверь мне, это не самое странное из того, что делают люди, – хмыкаю я, вспоминая некоторые истории своих клиентов.
Мы некоторое время молча бродим среди могил, вглядываясь в имена и фотографии на памятниках. Стараюсь максимально абстрагироваться от увиденного, чтобы не представлять себе недолгую жизнь каждого ангела и безутешных родителей.
Пряча руки в карманах белой кожанки, перехожу к очередному надгробию, когда что-то дергает за сигнальную ниточку где-то на периферии моего внимания. Останавливаюсь и пытаюсь уловить, что меня зацепило. Игорь видит, что я остановилась и верчу головой, и возвращается.
– Что? – спрашивает он.
– Не уверена…
Возвращаюсь к той могиле, от которой только что отошла, но это не то, что мне нужно. Смотрю немного дальше, на следующий ряд и вижу то, что искала.
Скромное надгробие без каких-то излишеств. Совсем, как у взрослых. Только даты говорят о том, что там покоится ребенок. Я всматриваюсь в имя и думаю, насколько велика вероятность такого совпадения. В принципе, в таком большом городе, как этот, вполне может быть, но…
– Игорь, – зову я. – Я не совсем уверена, вдруг совпадение… Но взгляни на это.
– Волков Максим Николаевич, 19.01.1991 – 19.02.1991, – вслух читает Гордеев.
– Те же фамилия, имя и отчество и та же дата рождения, что и у… – я замолчала, не в силах произнести его имя.
– Подойдем ближе, – предлагает Игорь.
Я передвигаюсь словно на автопилоте. Вслед за Гордеевым подхожу к могиле. Цветы в вазоне совсем засохли, а лампадки залило мутью после дождей так, что они едва различимы на фоне серого камня. Остаюсь стоять за оградкой, нервно перебирая пальцами ремешок сумочки, пока Игорь заходит вовнутрь и осматривает предположительно второе место захоронения моего ночного кошмара.
– Смотри, – мужчина указывает на краешек сложенной бумаги, торчащий прямо из-под плиты. – Есть сухие салфетки? Или кулек какой-нибудь?
Я поспешно достаю из сумки кулек с курагой, быстро отхожу к урне, высыпаю содержимое, и, вернувшись, протягиваю Гордееву. Он засовывает руку в кулек и осторожно ухватывает за бумажный уголок. Я с колотящимся сердцем смотрю, как он осторожно, чтобы не порвать, вытягивает спрятанный лист и разворачивает его, придерживая уголком целлофана.
– Веселый, милый дом, – читает Игорь ровные отпечатанные строки, которые я вижу даже со своего расстояния. – Тебе так страшно в нем. Я двери не закрою, приду играть с тобою. Один упал, другой удрал, а третий без вести пропал. Давай играть, давай искать, чтоб…
– Он смог жизнь мою забрать, – хмыкаю я, стараясь скрыть от самой себя, как перехватило дыхание. – Ну, привет, братец.