Боль внутренняя и внешняя достигают апогея: сплетаются, сливаются воедино, с одинаковой силой вонзаясь в тело и душу. Словно удар под дых. Словно огненный меч, медленно проворачивающийся внутри.
А затем пальцы сами собой сплетаются в защитном жесте, обожженные губы хрипло произносят несколько слов, и жар отступает, откатывает, медленно, словно морская волна.
Локи выпрямляется. Тяжело дышит. Вытирает дрожащей рукой лоб.
Горько усмехается, подумав, что за долгие века так и не смог отыскать заклинания, способного утишить боль в душе. Паршивый из него, должно быть, маг.
Похоже, единственное, чем он овладел в совершенстве – прятать боль под одной из многочисленных масок. Сбегать. Предавать. Не понимая, что предает самого себя. И сбежать пытается от себя же.
Теперь же пришло время платить по счетам. И молить всех богов, чтобы хватило сил рассчитаться.
Локи оглядывается. Горячий ветер толкает в спину, срывает плащ, треплет волосы. Впереди, словно копьем пронзая истекающий закатом горизонт, темнеют развалины форта. Черные прокопченные камни раскиданы по выжженной земле. В стене огромная брешь. По ее краям камни не просто обуглились – оплыли, точно восковые свечи.
Локи поднимает лицо к небу, словно пытаясь увидеть там какой-то знак. Но небо остается равнодушным. Чужим. Безмолвным.
Однако, с чего-то же надо начинать. И Локи медленно направляется к форту. Возможно, ему повезет и среди выжженных камней удастся почувствовать Тора. Определить, где он. Когда-то давно Локи это мог. Достаточно было сосредоточиться, чтобы понять, где сейчас брат. Это не было каким-то магическим умением. Скорее, следствием связи, оплетавшей их судьбы нерушимыми нитями.
Сколько воды утекло с тех пор, как он делал так в последний раз…
Получится ли?
И руки сжимаются в кулаки, снова сдирая едва подсохшую кровяную корку.
Он сможет.
Он должен.
Должен найти брата.
Глупого-глупого старшего брата, который, оказывается, все еще в него верит. Несмотря на предательство, кровь и обжигающую боль, которую они причинили друг другу.
Глупого брата, который никогда не носит масок. Который не прячется от боли, а предпочитает встретиться с ней лицом к лицу. Пусть и таким самоубийственным способом.
Сердце глухо бухает в груди, и, внезапно, повинуясь порыву, Локи снимает магическую защиту.
Порыв раскаленного воздуха тут же – пощечиной наотмашь, по лицу. Впивается миллионом острых игл. Но, задыхаясь от невыносимого жара, Локи чувствует, что так – хорошо. Правильно.
Запрокидывает голову и рвано вдыхает сухой, раздирающий горло воздух. Закрывает глаза. Чувствует, как вплавляются в тело железные наручи. Некоторое время балансирует на грани, усилием воли сдерживая рвущийся из горла крик, а затем резким движением скидывает щитки на землю. Переступает. Идет дальше, упорно глотая воздух пересохшими губами, позволяя слиться воедино терзающей душу и тело боли.
Слабая попытка искупления. Но от нее становится легче.
Прошлое больше не держит. Возвращаться некуда.
И он продолжает идти. С каждым шагом распрямляя и без того идеально прямую спину. Высоко подняв подбородок. Медленно и уверенно приближаясь к почерневшим развалинам, еще недавно бывшими асгардским гарнизоном.
Они покинули форт ближе к ночи. Пять теней, едва различимых среди змеящихся в темноте языков пламени. Вооруженных лишь толикой надежды и верой друг в друга.
Прощаясь, Вигге улыбался. И Тор, знавший воина уже не одну сотню лет, с неожиданной ясностью увидел, сколько обреченности было в той улыбке. С горько сжимавшимся сердцем, Тор переводил взгляд с высокой, жилистой фигуры на жалкую горстку бойцов, едва ли насчитывавшую пару десятков, и видел в их лицах ту же покорность судьбе.
Они знали, что им не выстоять. Знали, но не просились в Асгард, не требовали подкрепления, не пытались самовольно покинуть пост. Они выполняли свой долг.
И перед лицом этого обреченного мужества, Тор чувствовал, что душа его рвется на части. Долг, честь – все, что он впитал с молоком матери, все, что составляло его суть – как воина, правителя, военачальника – повелевало остаться и сражаться бок о бок с этими людьми. Сражаться и умереть в последней, смертельной схватке. Он не мог бросить их, не имел права!
В отчаянии, Тор сжимал молот, понимая, что не может сдвинуться с места.
Увидев его колебания, подошел Вигге. Положил руку на плечо. Слегка сжал, привлекая внимание.
- Ты должен идти, Тор, – взгляд серых пронзительных глаз проникал в самую душу. – Возможно, кто-то из разведчиков еще жив. У них не будет ни единого шанса, если мы все умрем здесь.
С трудом сглатывая застрявший в горле комок, Тор кивнул. Пожал лежавшую на плече руку. Вигге улыбнулся, начертил в воздухе охраняющий знак. И так продолжал стоять, улыбаясь, до тех пор, пока пять серых теней не растворились в темноте.
На отряд пропавших разведчиков – вернее на то, что от него осталось – Тор и его друзья наткнулись к исходу второго дня. Каменные, истекающие лавой провалы, служившие великанам домами, и ровный, выжженный круг, усыпанный обугленными останками – вот и все, что осталось от сильнейших асгардских воинов.
От вида обгоревших костей и витавшего вокруг запаха горелого мяса побелел даже несокрушимый Вольштагг. А когда совладал с дурнотой и вгляделся внимательнее, безапелляционно схватил Тора за предплечье:
- Они не просто их убили, – осипшим от гнева голосом проговорил воин. – Посмотри, Тор… это капище.
Тор вгляделся. И правда – останки асов не были, как показалось вначале, хаотично разбросаны внутри выжженного круга. Они образовывали форму – огромной, увенчанной рогами короны, скалящейся в лицо Тору мертвым, костяным оскалом.
- Сурт, – дрожащие от ненависти слова упали в напитанный жаром воздух. С трудом сдерживая бешенство, Тор крепче сжал рукоять Мьёлльнира. И словно шепот раздался в голове. Тихий, ядовитый шепот. Приказывающий. Зовущий.
Ноги сами понесли его в круг.
Словно сквозь пелену, он слышал взволнованный голос Вольштагга, просящий остановиться. Но притяжение было сильнее.
Тор шагнул в центр круга.
Мир словно меняет спектр. Черное, бездонное небо кажется бордовым, налитым кровью, точно сырое мясо. Изрытая, испещренная огнями черная земля, теперь выглядит как серый пепел, затянувший угли. Пепел этот взлетает под порывами горячего ветра, закручивается в смерчи, горечью оседает на ссохшихся губах. В сердце бьется ярость. Горит раскаленным, багровым пламенем, требует выхода.
Всепоглощающая, слепая, жуткая.
Вот она – суть огненных великанов. Единственная движущая сила жителей Муспельхейма.
До недавнего времени – разрозненная, направленная друг на друга.
Теперь – контролируемая, управляемая, нацеленная на одного врага – Асгард.
Словно ручьи к реке, ее потоки стекаются к тому, кто объявил себя владыкой огненного мира. Стекаются, питают, увеличивают силу и мощь.
Сурт.
Страж этой безводной земли, стоящий у врат ее со своим огненным мечом, свет которого затмевает солнце. Уже на заре всего сущего он обитал среди первозданных огней Муспельхейма. Огромный великан, до черноты опаленный вечным пламенем. Проклятый бог, которому суждено разрушить Биврёст и начать Рагнарёк.
Его силы растут. С каждым днем, забыв былые обиды и раздоры, оставляя дома, к нему стекаются все новые орды сынов Муспельхейма. И когда он посчитает свои силы достаточными… Когда соберет несокрушимое войско, корона Владыки, брошенная в вечное пламя, удесятерит его мощь. Разрушит последний рубеж, предопределив гибель богов и всего сущего.
Тор видит это так же отчетливо, как если бы перед ним разворачивали рисованное полотно.
Корона. Сурт. Рагнарёк.