Возникла пауза.
– И что же? – спросила Вика.
– Не знаю. Хочется ничего не делать.
– Ну так и не делайте.
– И не делаю, – сказал Козлов с неожиданным для него самого детским упрямством.
Казалось, что он сейчас заплачет.
– Я еще кофе возьму, – предложила Вика.
– Себе.
– А вам?
– Я не буду.
Да, этот Козлов оказался нелегким человеком. Вика вздохнула:
– Так не годится.
– Что именно? – спросил Козлов.
– Вы не задумывались, что тяжело с вами?
– А мне с вами? – начал дерзить Козлов.
Вика поднялась из-за стола. Было похоже, что она сейчас уйдет. Козлов испугался, но, сумев скрыть свой испуг, сказал равнодушным голосом:
– Давайте прогуляемся, если не возражаете.
Он сделал вид, что не заметил Викиного желания расстаться.
– Как ваш Эскулап?
– Что? – не поняла Вика.
– Я про Эскулапа спрашиваю, который из викторины. Подходит?
– Не знаю пока. Там ответов нет.
Козлов вдруг крепко схватил Вику за рукав и почти насильно потянул за собой, ничего не объясняя, и только на соседней улице ее отпустил.
– Извините, – пробормотал, а лицо у него стало почему-то багровое. – Так надо.
– Что это значит? – спросила Вика и озадаченно оглянулась по сторонам. – Что случилось?
Прохожие не обращали на них ни малейшего внимания.
– Так надо! – упрямо повторил Козлов, неожиданно озлобляясь.
Он рассердился на Вику и сам не знал почему.
– Извините, Олег, – смущенно сказала Вика. – Мне пора. И не надо меня провожать.
Она оставила Козлова в одиночестве. Легко пошла по улице, словно и не было никогда Козлова рядом.
– Ну и иди! – крикнул он ей вслед, ожесточаясь все больше и больше.
Прохожие оглядывались на него. Козлов, чувствуя все нарастающую тревогу, добрался до дома и, вбежав в квартиру, торопливо запер дверь на все замки. Долго стоял, прислонившись к двери и прислушиваясь, но на лестнице стояла плотная тишина.
Глава 4
Стена за спиной доктора Хургина была сплошь завешана яркими календарями. Сам Хургин не любил рассматривать картинки на календарях, и пестрый фон за спиной был необходим ему только для того, чтобы отвлекать пациентов, которые приходили к нему в кабинет. Человек сидел и рассматривал календари, а Хургин тем временем мог понаблюдать за посетителем. Обычная хитрость, и ничего больше.
На этот раз посетителей было двое. Мальчишка лет семи и его отец. Мальчишка болен, а со стороны не скажешь. Наоборот, у отца вид очень неважный.
– Вы что-нибудь успокоительное принимаете? – спросил Хургин.
– Я? – не понял мужчина.
– Да, вы. Вид у вас неважный.
– Ничего не принимаю. Я из-за сына пришел.
– Я знаю.
– Вот о сыне давайте поговорим.
– И о нем поговорим, – согласился безропотно Хургин. – Вы переживаете, наверное, да?
– Конечно, доктор.
– Думаете все время? – предположил Хургин. – Мысли всякие лезут в голову?
– Да.
– Все-таки я пропишу вам таблеточки.
– Я здоров.
– Я и не сомневаюсь.
Эти люди пришли к Хургину повторно, и он еще в прошлый раз обратил внимание на отца. Придвинул к себе карточку мальчишки. Виталик Большаков, семь лет.
– А вас как зовут?
– Игорь Андреевич, – сказал мужчина.
– Я вам, Игорь Андреевич, рекомендую вот это попринимать, – Хургин на листке бумаги написал название лекарства. – Посмотрите в аптеках, часто встречается. – И вдруг спросил без всякого перехода: – Работа у вас трудная? Стрессы часто бывают?
– Да.
– Я так и думал, – кивнул Хургин. – Так что таблетки принимайте обязательно.
Откинулся на спинку стула. Листья деревьев за открытым окном неназойливо шелестели.
– Теперь о вашем сыне, – сказал Хургин. – Картина, в общем, ясная. Только некоторые детали надо уточнить.
Он улыбнулся мальчишке, но тот не ответил улыбкой на улыбку и смотрел на доктора исподлобья.
– Погуляй пока, Виталик, – сказал ему Хургин, по-прежнему приветливо улыбаясь. – Мы с папой твоим поговорим.
А когда мальчик вышел, Хургин согнал с лица свою блаженную улыбку и сказал Большакову:
– Хороший сын у вас.
Фраза вышла фальшивая. Так говорят врачи, когда хотят сказать что-то неприятное.
– По ночам он просыпался внезапно? – спросил Хургин.
– Нет, с того нашего посещения не было ничего.
– Но раньше было?
– Да.
– В нем настороженность какая-то. Пугливость.
– Да, – опять кивнул Большаков.
Он нервничал, потому что думал, что доктор тянет время.
– ЭЭГ показывает…
– Кто показывает? – встрепенулся Большаков.
– Электроэнцефалография, – пояснил Хургин, – показывает, что отклонения в состоянии ребенка действительно есть. – Его голос по-прежнему был лжив. – Но я думаю, что все поправимо.