– Со мной тяжело, да? – спросил Козлов.
– Я просто не пойму, чего ты от меня хочешь.
– Ничего.
– Я тебе не верю.
– Это правда, Вика. Мне плохо одному, в этом, наверное, причина.
– А со мной легче?
– Мне кажется, что легче.
– А мне кажется, что нет.
Они остановились одновременно, и это выглядело так, будто прощаются. Вот перекинутся еще парой слов и разойдутся.
– Пойдем ко мне, – поспешно предложил Козлов.
– Ты меня к себе домой приглашаешь?
– Да.
– Зачем?
Он понял, что если не ответит сейчас искренне, то ни на что не сможет уже надеяться.
– Я стал бояться одиночества, Вика.
– Давно?
– Н-не знаю, – неуверенно сказал Козлов, наморщив лоб.
– От тебя жена ушла?
– Какая жена?
– Твоя.
– У меня нет жены.
– И не было?
– Не было.
Вика провела ладонью по лицу, снимая паутинку волос.
– Я почему-то думала, что тебя бросила жена.
– И я в депрессии, – продолжил Козлов.
– Да.
– Все не так.
– А как?
– Не знаю.
Вика вздохнула.
– Хочешь, я тебе расскажу о себе? – спросила она.
– Да.
– У меня был муж. Мы два года прожили. А потом его убили. Шел поздно вечером с работы, и кто-то ударил его ножом. Я думала, что тоже умру, так переживала. Это почти год продолжалось. Тогда все краски мира для меня померкли. Вот смотрю вокруг себя – не могу сказать потом, какого цвета одежда была на человеке или какой цвет у проезжающей машины. Совсем плохая. А спустя год все как-то само собой стало проходить. – Она заглянула Козлову в глаза. – Я тебе это затем рассказываю, чтобы ты понял: даже самое плохое не может продолжаться бесконечно. Все пройдет, Олег.
– Ну почему мне плохо-то так? – сказал Козлов с мукой в голосе. – У меня-то никто не умирал, почему же мне так тяжело?
Глава 6
Самым трудным было подобрать ключи. На это у него ушло полчаса, а когда замок все-таки поддался, он стремительно вошел в темный коридор квартиры и бесшумно прикрыл за собой дверь. Незнакомое помещение встретило его темнотой. Пахло пылью и старыми вещами. Он осторожно прокрался в комнату. В доме напротив светились окна, отчего здесь, в квартире, блуждали неясные тени. Присмотревшись, он понял, что это тени от верхушек близких деревьев. Обошел комнату и убедился, что в ней никого нет. Значит, старуха спит в соседней.
На кухне на ощупь, не включая света, нашел тяжелый предмет. Что-то вроде чугунной сковороды. Взвесил на руке и остался доволен.
Он был очень осторожен, но в какой-то момент половица все-таки скрипнула под ногой. Он находился почти у самой кровати, когда там послышался шорох и испуганный старушечий голос произнес:
– Кто здесь?
Этим старуха облегчила ему задачу. Он ударил сковородой, ориентируясь на голос, и понял в следующий миг, что страшной силы удар пришелся как раз по голове. Отскочил испуганно, несколько мгновений вслушивался, и только потом, успокоившись, осмелился включить свет. Старуха сидела на кровати, привалившись худой спиной к стене. Она свесила голову на грудь, и поэтому кровь из разбитой головы капала на ее ночную рубашку.
Он закрыл окна шторами и включил свет во всей квартире. При свете ему было не так страшно. Начал методично, метр за метром, обыскивать комнаты. Проверил все шкафы на кухне, даже из банок муку и сахар высыпал на пол и, ничего не обнаружив, перешел в комнату. Эта комната у него отняла много времени: старуха зачем-то хранила неисчислимое количество коробочек и ящиков, и ему пришлось все их пересмотреть, соблюдая полнейшую тишину. Он боялся, что в притихшем на ночь доме услышат его возню.
Оставалась еще комната, где лежала мертвая старуха. Он начал осмотр, уже заметно нервничая, потому что время неумолимо бежало, а еще до наступления рассвета он должен был уйти из этой квартиры. Ничего по-прежнему он обнаружить не смог и вдруг подумал, что надо проверить матрац. Тот, который под старухой. Взял матрац за два конца, морщась, как при зубной боли, от одного только вида покойницы, и с силой рванул его на себя. Старушка оказалась совсем не тяжелой и в мгновение соскользнула с матраца на панцирную скрипучую сетку.
Он не ошибся. Все свое богатство старуха прикрывала собственным телом. Денег в матраце было не так уж много, зато оказалась пухлая пачка облигаций. Он знал, что все эти облигации просрочены, и оставил их, даже не притронувшись к ним.
Сухонькое старушечье тело лежало, скрюченное, на кровати. Он скользнул по нему взглядом и опять сморщился.
– Ты! – крикнули ему. – Послушай!
– А?! – в испуге закричал он.
– Послушай!
Он открыл наконец глаза. Над ним склонилась Вика.