Она замерла, с любопытством подумав: "Ты видел, К'рул? Заранее? И за этим ты послал меня?" Может быть. Она расслабила плечи. Не ее задача вмешиваться. Пусть события развернутся. Лишь потом, предостерегал К'рул, она добьется своих целей.
Устрашающая мощь обрушилась на псов. Казалось, она способна крушить здания. Две Гончие упали, запутавшись в узлах и кандалах теней. Морды быстро были спеленуты, они могли лишь лежать на боках, пыхтя и вращая глазами.
Что до самой большой, серой с белым животом — глаза ее сияли синими звездами, она стояла, дрожа от бешеной ярости, отказываясь преклониться. Партнер мага, тощий и подвижный, подскочил к ней, воздевая нож.
Однако маг остановил руку друга. Нет, он придвинулся к морде бестии и, презрев вздернутые губы и лязгающие клыки, что-то шепнул на ухо. Уши праматери опустились, мускулистые плечи поникли. Маг отошел, сделав некий жест. Бесчисленные цепи и путы теней развеялись дымом. Псы встали.
Праматерь псов задрожала, отряхнулась; разрывая ветер воем, все четверо побежали прочь, рыча и лая от гневного разочарования.
Сестра Холодных Ночей выдохнула, сказав почти шепотом: — Никто после Дессимбелакиса…
— Что это было? — Агайла сверкала глазами и утирала льющуюся из носа кровь.
— Ничего особенного. Интересные времена, верно?
— Кто этот мелкий говнюк? — рычала колдунья. — Тут не только магия Садков!
— Да, да. Чаровница, несомненно, будет заинтересована.
— Она уже знает, — бросила Агайла, хлюпая носом.
"Конечно. Т'рисс следила через твои глаза".
На площади парочка подошла к хранителям врат Мертвого Дома. Маг и невысокий человек, которого она знала под именем Фаро, побеседовали. Ей хотелось услышать разговор, но бежать через площадь казалось неприличным. Она решительно двинулась туда, Агайла увязалась следом.
Когда они оказались у ограды, парочка вошла на землю Азата и приближалась к Дому. На миг грудь ее стиснул леденящий страх — о Древние, не хотят ли они напасть на Дом? Опасности подвергнется весь город…
Но столкновения не случилось. На ее глазах двое как бы растворились в тенях и пропали из вида на пороге.
Агайла дернула ее за рукав: — Что такое? Они вошли? Вы видите?
— Ничего не знаю.
Агайла неразборчиво забормотала и отпустила руку. — Не изображай тут загадочную богиню! Что ты видела?
— То же, что ты. Они исчезли. — Сестра кивнула хранителям, которые загораживали вход в сад. — Вы позволили им пройти?
Фаро кивнул, его приятель стиснул алебарду. — Именно так.
— Почему? — рявкнула Агайла.
— Они вежливо намекнули на ограниченность нашей роли.
— То есть?
Фаро промолчал. Не привычная к открытому отказу Агайла зарычала не хуже Гончей.
— Ты плохо знаешь Дом? — спросила Сестра Холодных Ночей.
— Да, — буркнула колдунья, не желая признавать отсутствие знаний. — Чаровница рекомендовала мне держаться подальше.
"Т'рисс все узнает". — Весьма мудро. — Она указала на хранителей. — Эти двое не обязаны отгонять входящих, лишь удерживать тех, что захотят выйти вон.
Фаро склонил голову в знак согласия.
— Те двое вошли в Дом?
Фаро лишь пожал плечами. — Мне все равно.
Агайла снова зарычала, а Сестра Холодных Ночей поклонилась, прощаясь. — Больше мы ничего не узнаем. — Она отвернулась. Напаны уходили, великан Арко нес бесчувственного мага.
— Интересные времена, — повторила она Агайле и, кивнув на прощание, ушла. За спиной туфли Агайлы захрустели по песку на мостовой, когда она понеслась в ином направлении.
Напоследок она всмотрелась в сумерки, ища присутствия хранителя Тени, Ходящего-По-Краю. Однако он также удалился.
Порван-Парус очнулась в мучениях — такой головой боли она никогда еще не испытывала. Моргая, огляделась. Она лежала посреди улицы, мокрая от росы и тумана; от бури не осталось и следа. Наступала заря.
Колдунья со стоном встала, взгляд случайно упал на мерзкие останки — два тела на улице, у каждого уже кормятся бродячие собаки и чайки. Ее чуть не вырвало.
Она брела, ощупывая покрытый сухой кровью затылок. Боги, это был сильный удар. Какая боль! Сколько же кирпичей на нее упало? Из носа тоже тянулись две бурые полоски.
Сжимая голову, она шагала через район особняков к Подъемной дороге, к Замку. Утренняя стража просто кивнула ей: будучи колдуньей, она могла уходить и возвращаться в любой час.
Порван-Парус забралась на верхний этаж и открыла дверь спальни, осторожно, чтобы не будить Мока. Стянула рваное платье через голову, бросила на пол; намочила тряпицу в тазу и вытерла лицо. Мок зашевелился под одеялами. Подойдя к широкой кровати, она стащила покровы.