Слишком неуютно и непонятно. Желание остаться одной проиграло попытке отвлечься от тягостных размышлений. Нужно занятие. Я тщательно обыскала комнату, обнаружив одеяла, пледы, полотенца и прочий хлам. Заглянула в дверь за шкафом и обомлела. Душ! Не веря своему счастью, подскочила и выкрутила краны. Так и есть, настоящий душ с горячей водой!
Выходить не хотелось. Таким душем я пользовалась от силы несколько раз в жизни. Келли не стеснялась поливать меня холодной водой и уверять, что так гораздо полезнее. Я тяжело вздохнула. Я больше никогда не узнаю, что она думает обо мне или своем сыне. Острое чувство потери настигло внезапно и неотвратимо. На секунду стало больно дышать: в груди будто возник тяжелый камень и перекрыл доступ воздуха. Я судорожно вздохнула и стало легче. Но камень все равно останется внутри: пока я жива, буду помнить, что Келли больше нет.
Потом я попыталась отстирать одежду. Грязь размазалась по джинсам, а левый рукав рубашки оторвался окончательно. Я потянула правый, но он не поддавался. Я тянула и тянула, пока не послышался треск ниток. Чертова рубашка, почему ты не слушаешься? Еще немного усилий, и рукав отлетел в другой конец комнаты. Рубашка изъездила со мной Колорадо, Юту и Неваду. Оторванный рукав на полу вызывал чувство беспомощности и потери. Я подобрала его и долго сидела в обнимку с вырванными крыльями.
*
При дневном свете дом выглядел сердито. Словно он приготовился к приему жильцов, распахнул все двери, но никто не приходил, проигнорировав надежды деревянного великана. Куда все делись? Я бродила по комнатам, рассматривая старые диваны, громоздкие шкафы с толстыми ручками, темные деревянные стены. На стенах висели фотографии. Повсюду как попало стояли разные безделушки. Большие и круглые часы на каминной полке пробили два как раз, когда я на них смотрела. Над ними висела картина с пионами. Рядом с часами стояла маска, отороченная перьями, а с другой стороны — костяная фигурка слона. Это что-то значило для людей, которые здесь живут, напоминало им о чем-то важном. Может быть, они недавно посещали Африку? У меня ничего не осталось от прошлой жизни, кроме перочинного ножа, кулона и фотографии, да смятых долларов, которые я даже не успела потратить. Я проверила задний карман — все на месте. Джинсы почти высохли, но не стали чище. Нечесаные волосы лезли в глаза. Я чувствовала себя неряхой и ничего не трогала, боясь испачкать.
Хлопнула дверь, и я притаилась в углу за креслом, тревожно вслушиваясь. Вроде похоже на крики детей. Донесся голос Лорейн и другие незнакомые голоса. Я присела на корточки, но тут же отругала себя за глупость. Я же не вломилась в чужой дом, и меня не арестуют. А если Лорейн найдет меня на полу за креслом, то истратит весь запас драконьего огня. Я прокралась на шум и выглянула из-за двери.
Лорейн хозяйничала на кухне, видимо, найдя выход из ситуации с брокколи и кукурузой. За столом сидели дети: парень-подросток, девочка, наверное, уже школьница, и совсем малыш. Я не могла понять мальчик это или девочка. И не могла определить, сколько им всем лет, слишком мало я была знакома с детьми. Подросток, возможно, чуть младше меня, а малыш едва ли доставал мне до бедра. Он держал в руках игрушку и бил ею по столу. На него никто не обращал внимания. Подросток рассказывал Лорейн о школе, девочка свою историю. Лорейн отвечала то одному, то другому, расставляя на столе тарелки и приборы, и даже успевала пожурить малыша. Интересно, что он ощутил, когда Лорейн до него дотронулась?
Маленькая девочка, видимо, сказала что-то смешное, потому что все разом засмеялись. Я наблюдала за ними и теряла ощущение реальности. Никогда не видела как большая семья собирается вместе. Но это я — ненастоящая. Я пришла из другого для них мира и ничего не понимаю в их делах.
— Тереза, не хочешь присоединиться к нам?
Испуг пригвоздил к месту. В кухне воцарилась тишина. Лорейн смотрела на меня так, словно прицеливалась. Они все смотрели. Я несмело сделала вперед несколько шагов и замерла, не понимая, чего именно они ждут. Я должна сесть за стол или помочь Лорейн? Или стоит уйти и не мешать? Я чувствовала себя косулей на водопое в засуху: вроде положено перемирие, но ведь всем известно, что на самом деле это сказки, и косулю съедят.
Подросток окинул меня ироничным взглядом и отвернулся. Девочка смотрела широко распахнутыми глазами, а малыш забыл про игрушку, показывая на меня пальцем. С криками приветствия девочка бросилась в мою сторону. Малыш посмотрел на нее и ринулся следом. Я отпрянула и уткнулась в стену. Их горячие прикосновения превратили меня в звенящую струну, и крики вызывали болезненную вибрацию. Пока я по очереди становилась каждым из них, мир вокруг терял понятные очертания, а ощущение воды в ушах оказалось очень кстати, заглушив какофонию. Неожиданно идея побегать, издавая бессмысленные звуки, показалась не такой абсурдной.
Я подняла голову и наткнулась на недовольный взгляд Лорейн. Если бы я знала, чего она от меня хочет, сделала бы сразу. Лорейн что-то сказала. Я с ужасом послушала ее гудение, и меня замутило от неловкости.
Девочка загудела, я видела как быстро двигаются ее губы, но не слышала слов. Малыш прыгал рядом, хватал меня за руки и тянул за собой, его сестра тоже потянула за руку. Я позволила им усадить себя за стол и застыла, вслушиваясь в проступающие сквозь гудение слова. Девочка поставила передо мной стакан с соком, тарелку и положила кукурузу и тефтелю. Подошел малыш и пихнул в руку игрушку. Я растерянно рассматривала плюшевого слоненка, борясь с желанием выковырять ему глаз и посмотреть что внутри. Думаю, это было не мое желание. Девочка сунула вилку, но я долго не могла сообразить, что с ней делать. Так и сидела с вилкой в одной руке и со слоненком в другой, пережидая эффект гудения и ваты, а когда рискнула поднять голову, увидела, что все смотрят на меня. Не представляю, что они обо мне думали. Наверное, считали полной кретинкой. И я даже спорить не буду.
Я пыталась есть, прислушиваясь к беседе. Малыш оказался мальчиком по имени Бен, девочку звали Саманта, а подростка Джереми. Они обсуждали пропущенные в Портленде события — тренировку, детский спектакль, визит к врачу. Я уставилась на одинокую тефтелю на тарелке. Несправедливо обвинять меня в их неурядицах. Я не хотела ничего менять, не хотела прятаться от убийц и уж точно не хотела тонуть в чужих эмоциях.
— Тереза, ты не ешь мяса? — вдруг спросила Лорейн.
Я испуганно посмотрела на нее, опасаясь драконова огня. Но выражение лица Лорейн не проясняло, насколько все плохо.
— Э-э-э, ем, просто не хочу, спасибо, — пробормотала я. В руках снова появилось ощущение хрупкого трепетного тельца кролика и плоских эмоций существа, которое никак не может изменить свою судьбу, как и осознать ее. Зато олени могут. И единственный убитый мною олень до сих пор смотрел из темноты укоризненными глазами.
Лорейн нахмурилась, смутив еще больше, но ничего не сказала. Когда все поели, она выставила нас из-за стола и велела идти во двор. Саманта и Бен вцепились в меня мертвой хваткой. Я для них как новая игрушка, и еще интереснее, что я умею говорить и ходить.
— Тебе нужна экскурсия, — безапелляционно заявила Саманта.
Спустившись с крыльца, я обнаружила себя посреди настоящей фермы: амбар, еще несколько строений, трактор на поле. Над всем этим властвовал большой двухэтажный дом с зелеными клумбами под окнами.